Путь в лес

На лице Харрана было написано удивление и недоверие. Дорант, не желая, чтобы его друг ненамеренно оскорбил увечного воина (и имея собственный интерес), перевёл разговор на другую тему:

— Расскажи нам про их воинов, Асарау.

— У альвов есть только два достойных занятия для мужчины: война и охота на хищников. Они с детства учатся этому. Они каждый день сражаются друг с другом на площади перед столбом пыток, до первой крови. А потом вместе едят: для этого там есть (что-то, чего Дорант не понял, но на всякий случай перевел как "большая циновка"), где они рассаживаются бок о бок, а женщины приносят им плетёнки с плодами. Всё время кто-то из мужчин уходит из поселка, либо в одиночку, либо группами. Потом возвращаются и приносят уши.

— Какие уши? — Спросил Харран.

— Разные. Иногда это уши хищных животных, чаще — уши людей или альвов.

— И что, всегда они возвращаются с добычей?

— Нет, конечно. Пока я был в плену, несколько раз было так, что воины уходили и не возвращались. Однажды двоих принесли изувеченных, они попали в засаду других альвов недалеко от поселения. Один раз ушли почти две руки воинов, а вернулись двое, и ещё одного принесли тяжело раненного. Его добили уже в деревне, с почестями.

— Как то есть — добили?

— Просто: поговорили над ним, а потом главный альв клана ударил его в сердце своим копьём. У них считается, что если воин ранен так тяжело, что не сможет полностью выздороветь, то для него лучше умереть от руки своих.

Как ни странно, самый важный вопрос задал не Дорант, а Харран:

— А как они сражаются? В чем сильны и в чем слабы?

В ответ Асарау довольно подробно объяснил, что основное оружие воина-альва — копьё длиной «примерно до твоей груди, Дорант». Что альвы умеют этим копьём и колоть, и рубить, и резать; что при случае могут его метнуть, да так, что оно на расстоянии в двадцать ростов человека легко пробивает даже кольчугу[31].Что бросают альвы не только копья, но и ножи, а если случится — и камни, и соревнуются в этом. Что в соревнованиях участвуют не только воины, но и женщины, и даже дети. И что для альва позор не попасть ножом в тридцати шагах в мишень размером в сливу.

Про слабости же альвов Асарау ничего не смог сказать. Разве что — заметил он после глубокого размышления — копья их вряд ли могут пробить сплошную сталь.

Дорант, подумав, удивился: как альвы носят оружие, у них ведь нет одежды, ремней и прочей амуниции?

Асарау ответил, что одежду альвы и впрямь не знают, но умеют плести из лиан и коры подобия поясов, ожерелий и сбруи, на которые вешают свое оружие, да и другие нужные в походе вещи.

Оба друга крайне этому удивились, поскольку ни о чем подобном до того не слышали.

Они поспрашивали ещё про обычаи альвов, давая, впрочем, воину поесть и запить между ответами на вопросы. Потом стало ясно, что вина для молодого гаррани оказалось чуть многовато, и он начал клевать носом. Харран позвал слуг, чтобы проводили Асарау и уложили спать — строго наказав, чтобы относились к нему с уважением.

Калека-воин учтиво поблагодарил Харрана, поклонился Доранту и, не давшись в руки слугам, удалился, шаркая голенями по полу — но не сутулясь и почти не покачиваясь, хотя было видно, что это давалось ему не просто.

3

Когда Дорант и Харран остались за столом одни, Харран, качая головой, сказал:

— Если бы ты не рассказывал мне раньше про гаррани — ни за что бы не поверил. Какая история! Какой воин! А главное — кто бы подумал, что у этих зверюшек есть поселки, воинская доблесть, понятие о чести… Они совсем как люди! А мы их считаем полуразумными хищниками…

Дорант подумал, что, пожалуй, в том-то и состоит проблема. Альвы так же считают людей полуразумными хищниками, как и люди альвов. Потому и те, и другие норовят убивать друг друга при каждом удобном случае — без причины.

Впрочем, судя по рассказу Асарау, альвы и друг друга убивают столь же охотно.

Харран меж тем поднял вопросительный взгляд, причем было заметно, что он чувствует некоторую неловкость:

— Дорант, ты пойдёшь сегодня к Ронде? Они нас приглашали.

Что, интересно, его так смущает? Не хотелось бы тратить время на светские развлечения — лучше бы поспрошать альву, но от Асарау, похоже, и вечером ещё не будет толку. На местных дикарей вино действует убойно, зря они об этом не подумали, подливая увечному воину.

— А ты как считаешь?

Харран смутился ещё больше:

— Мне бы хотелось, чтобы ты пошел. Маисси очень просила, да и её мама.

О как, уже «мама»! Крепко же ты попал, парень!

Было, однако, видно, что не всё так просто, и есть за этим приглашением задняя мысль.

— Харран, скажи честно, зачем я им нужен?

— Понимаешь, ты так внезапно купил эту альву… Весь город это обсуждает. И тебя. До этого никто про тебя особо не говорил. А тут вдруг… Потом… ты же сам меня отговаривал… Слушай, а вправду, зачем она тебе вдруг так понадобилась? — Харран как в омут кинулся: он был, вообще-то, с детства приучен, что дела Доранта его не касаются, и расспрашивать о них не следует.