Путь в небо. За чертой инстинкта

Подробный рассказ о его открытии, позволяющем заглянуть в самые сокровенные тайны живого, не является здесь главной моей целью – это тема для отдельной захватывающей книги, – потому ограничусь самым малым, без чего не обойтись. Начав свои работы в середине 50-х годов XX века и продолжая их с 80-го года в соавторстве с математиком-программистом Розалией Идлис, он, по-видимому, сделал крупнейшее открытие в естествознании. В поисках законов, по которым из малых органических молекул, самопроизвольно возникавших на молодой Земле при переходе её из химической стадии в биологическую, появились живые клетки, а затем и многоклеточные организмы (в итоге – Человек разумный), они открыли общий закон, управляющий этим уникальным процессом, – его общий код. Согласно ему природа из малых молекул (нуклеотидов, аминокислот, сахаров, жиров и других) строит ДНК, РНК, белки, другие биологические полимеры и их комплексы друг с другом. И согласно этому же коду названные компоненты любых живых клеток и организмов функционируют, взаимодействуют друг с другом и прочими веществами. Авторы назвали его «общий стереохимический – генетический – код».

Созданная Меклером (в соавторстве с Идлис) на основе открытого кода теория есть, по его мнению, не что иное, как проявление совокупности законов, по которым природа строит живые организмы и согласно которым они существуют. С известными законами физико-химической биологии и всей биологии эти законы соотносятся примерно так же, как общая теория относительности, разработанная А. Эйнштейном, соотносится с законом Всемирного тяготения И. Ньютона.

Утверждения эти столь серьёзны и претендуют на такое место в науке, что впору воскликнуть: «Экая самоуверенность! А где достоверные подтверждения, что так оно и есть?»

Ну, во-первых, для безоговорочного принятия принципиально новых научных теорий требуется время, иногда весьма значительное. Тут следует вспомнить, что и Эйнштейн, выдвинув положения своей знаменитой теории, не мог априори утверждать, что всё в ней верно. Он и Нобелевскую премию, между прочим, получил формально за менее известные и значимые открытия законов фотоэффекта и «теоретические исследования в области физики», – и это только потому, что далеко не все учёные приняли тогда теорию относительности. Во-вторых, единственным критерием справедливости любой теории на стадии её выдвижения и обсуждения может быть лишь научная добросовестность и авторитет автора. Что касается добросовестности, то даже противники идей Л. Меклера не ставят её под сомнение. О научном же его авторитете говорили публикации учёного. Более полутора сотен теоретических научных статей в нашей стране и за рубежом, в том числе и восемь публикаций в самом, пожалуй, престижном для учёных журнале «Нейчур», в котором помещаются только открытия и гипотезы фундаментального характера и результаты сугубо оригинальных, ключевых экспериментальных исследований.

Имелось ещё одно поразительное и весьма существенное доказательство научной состоятельности Меклера. Это положительные отзывы, написанные известными отечественными учёными, побывавшими в его надомной лаборатории и детально ознакомившимися с ведущимися здесь работами. Я позволю себе привести лишь один, выбранный практически наугад, подписанный директором института Молекулярной генетики, доктором физико-математических наук, профессором МГУ М. Мокульским: