Путь в никуда

Так Мокей начал постепенно отходить от дела, вскоре Хабиб стал хозяином района и Тезиковки, но помнил своего благодетеля и с уважением относился к Мокею. Самых благонадежных Мокей отправил в Россию, так Харисов по кличке Харя осел в Казани, Сидор в Краснодаре, сам Мокей в Питере, а Кузьмич устроился в Москве. Теперь надо было подобрать надежных бойцов, и потому Мокей целыми днями бродил по качалкам и секциям бокса, выискивая крепких парней, которых можно бы было использовать. Старая партийная элита доживала последние дни, Страна Советов дышала на ладан, генсеки сменяли друг друга с катастрофической быстротой, недовольство народа повсеместным дефицитом, наглым воровством и беззаконием постоянно росло. Криминалитет сращивался с правоохранительными органами, с органами власти на местах, т. е. поле для деятельности расширялось, и стратегия Кузьмича давала хорошие плоды. Афганцы, возвращающиеся домой по ранению или в отпуска, требовали наркоту, дабы расслабиться и унять синдром войны, для Мокея и его подельников наступили золотые времена, сбыт шел полным ходом, и Мокей требовал от Хабиба новых и новых партий наркоты.

Вскоре пост генсека занял Горбачев, взявший курс на гласность и перестройку, но каждый понимал это по-своему, а от болтовни не становилось сытнее и магазины не наполнялись продуктами и товарами, за все надо было переплачивать, каждый сидел на своем дефиците и требовал мзду. Откуда Кузьмич узнал, что грядут большие перемены, ни Мокей, ни его подельники не знали, да только он оказался прав, в союзных республиках на фоне перестройки стал процветать местный национализм, все чаще и чаще уже теперь местные посылали жить русских в Россию: «Не нравится, езжай своя Россия», – это было, пожалуй, самым мягким высказыванием местного населения.

Вскоре бесславно закончилась и эпопея по выводу войск из Афганистана, где наступил хаос гражданской войны и расцвет производства наркоты, которая требовала новых рынков сбыта. Хабиб наладил связи с железной дорогой, здесь тоже ему помог Мокей, и поток наркоты устремился в Россию, благо спрос на этот товар был всегда, а после того как вернулись афганцы, он только рос. Этих же афганцев Мокей использовал как своих боевиков, кому платя приличные деньги, а кого из подсевших на иглу снабжая зельем, банды росли, заставляя кооператоров и местных чиновников выполнять условия, диктуемые криминальной властью, теперь такие, как Мокей, надели малиновые пиджаки и стали называться новыми русскими.

Только одно беспокоило Мокея – судьба Дины, такой наивной и не приспособленной к реалиям современной жизни. Нет, он, конечно, понимал, что не может претендовать на какую-то взаимность, но ради Сашки, ради погибшего Жеки он обязан ей помочь. Они встретились в Ташкенте в конце 1990 года. Стояла промозглая осень, Дина с родителями собирались уезжать на постоянное место жительства в Израиль. Горбачев дал такую возможность, и тысячи евреев и немцев Поволжья, оказавшихся во время Великой Отечественной войны в Средней Азии и Казахстане, уезжали на свои исторические родины.

Мокей помог с вещами, вспоминая, как когда-то он помогал родителям Сашки собираться в путь, помог ускорить оформление виз и прочие мелочи, которые всегда возникают, когда ты навсегда оставляешь дом, в котором родился и прожил значительную часть жизни. Потом они снова были на кладбище, чтобы проститься с близкими, и у могилы Жеки встретили его мать, рано постаревшая женщина чистила могилу и аккуратно убирала мусор у высаженных цветов, кроме них на кладбище не было никого, только плачущая мать, да еще какой-то узбек в драном халате с окладистой густой бородой, почти скрывающей его лицо.

Они отошли от могилы и пошли к выходу, Дина шла, почему-то улыбаясь, вдруг замедлив движение, она подняла свои восхитительные глаза, посмотрела на Мокея, и до узбека, бесцельно шатающегося по кладбищу, донеслись ее слова: «А знаешь, я почему-то не верю, что в могиле труп Жеки, этот бы не погиб, он не из тех, кто позволил бы себя убить, он бы продал все, лишь бы быть живым, он ведь трус». Узбек вдруг остановился и, обернувшись, посмотрел звериными глазами, полными ненависти, вслед удалявшейся паре. Это был Джура.

Глава 7

Участь Сашки была предрешена, контузия и травма позвоночника приближала неизбежный конец. Началась глухота, а потом и нарушения речи, оказывается, что голова очень тесно связана с позвоночником, и отказ от полноценной работы одного из органов неизбежно приводит к затормаживанию работы другого.