Путь в Обитель Бога

Она стояла недалеко – приземистая неказистая хибара, вокруг которой сейчас плясали факелы и метались длинные тени. Подойдя ближе, я различил поодаль силуэты двух наблюдавших за происходящим керберов. Наверно, именно от них Тотигай и узнал все подробности. Точно так же, в сторонке, стоял незнакомый мне нукуман, державший под уздцы своего коня.

– Хочешь выручить Генку? – вполголоса спросил меня Бобел на ходу.

– А ты против? – поинтересовался я.

– Да нет, – ответил он, как следует подумав. – Может, он ещё на что и сгодится.

У входа в кузницу, скрестив мускулистые руки на груди, безучастно стоял Дрон Кувалда. Длинные жёсткие волосы, собранные в хвост кожаным ремешком, делали его похожим на кентавра, и рожа была соответствующая. Толпа человек в сорок, окружившая место действия, состояла из десятка завсегдатаев Харчевни, вышедших от скуки поглазеть на спектакль, нескольких странников и всей команды Прыгуна в полном составе.

Прыгун появился у нас пару лет назад и быстро подчинил себе нескольких местных головорезов, ставших ядром его шайки. По виду европеец, пришёл он из Китая, и мастерски владел каким-то стилем кунг-фу, изобилующим ударами ногами в прыжках, да и стрелял неплохо. Чужие обычаи он уважал, по крайней мере внешне, старожилов территории задирать остерегался, к Имхотепу относился подчёркнуто почтительно, а потому прижился, непрестанно увеличивая численность своей банды за счёт разных слоняющихся без дела ублюдков. Сперва его никто не трогал потому, что он никому не мешал, а теперь его и трогать стало опасно. Прыгун превратился в заметную фигуру. Его ребята зарабатывали на жизнь, грабя мелкие караваны на додхарской стороне и продавая добытое более крупным здесь, в Харчевне. Вот и теперь они в очередной раз околачивались тут, поджидая караван Цуя, но Цуй не шёл, и попрыгунчики, как их у нас прозвали, мучились от безделья. С каждым приходом в Харчевню их становилось всё больше, они всё отчётливее ощущали свою силу, связываться с ними никто не решался, и попрыгунчики вконец обнаглели.

– Тага эмм Хатмахани Нук2! – сказал я, подойдя к одинокому нукуману.

– Шашмаил Хатмахани Нук эмм тага3, – отозвался он.

Я достаточно хорошо знал нукуманский, чтобы почувствовать разницу между обычным обращением «шаштоол» – «чужеземец», и «шашмаил» – «чужеземец, могущий стать моим братом».

– Тойбин ту ками4? – спросил я, обнадёженный таким началом. Видно, иероглифы на моём лице сказали нукуману больше, чем иной мог бы вычитать в рекомендательном письме.

– Тойбин ту? – переспросил он. – Нойли тойбин. Шаштооли сасмо леки имфилоу дан5.

Судя по его выговору, выдававшему уроженца Огненных гор, вряд ли он знал больше двух десятков слов на любом земном языке, но и я понимал его не без труда. Один из двух керберов, с которыми уже успел повторно пообщаться Тотигай, поднялся с земли и направился к нам. Когти в ожерелье у него на шее были замечательного размера. Я догадался, что он путешествует вместе с нукуманом и готов выступить в роли толмача, если у нас вдруг зайдёт разговор на более глубокие темы, чем обсуждение погоды. Но я отрицательно покачал головой и направился поближе к месту основного действия.

Генка выглядел плоховато. На лице – несколько синяков и ссадин, руки ему скрутили за спиной и примотали к столбу, возле которого Дрон обычно подковывал коней. Причём сделали это так, что Генка был вынужден стоять полусогнувшись, а его шею охватывала привязанная к тому же столбу верёвка, не дававшая опустить голову. Как только он пытался дать облегчение вывернутым рукам и наклониться, верёвка начинала его душить, и Генка задирал подбородок вверх, выкатывая глаза и заходясь хрипом. Перед ним стояло ведро с углями, а рядом – один из людей Прыгуна с раскалёнными кузнечными клещами.

– А ну-ка скажи: «А-а-а»! – издевательски тянул он, водя клещами под Генкиным носом.

Генка зло зарычал, плюнул в попрыгунчика, но попал на клещи, и они зашипели.

– Ты их охладить хочешь таким образом? – удивлённо задрал брови попрыгунчик. – Смотрите, а? – обратился он к присутствующим. – Вот гад! Хочет их охладить!

Из толпы раздался восторженный гогот на несколько голосов.

Я хотел было сказать палачу-любителю, что в древности обычно калили не щипцы, а нож, клещами же просто вытаскивали язык наружу; однако обстановка не располагала раскрывать попрыгунчикам все тонкости средневековой системы наказаний.

Генка скосил один глаз, увидел меня и умоляюще замычал, остерегаясь открывать рот.

Я, в общем-то, ничем ему обязан не был. В последнюю встречу мы с ним насмерть рассорились. А с попрыгунчиками, напротив, мне ссориться не хотелось, но ведь они всерьёз нацелились на ту часть Генкиного тела, которая могла мне пригодиться в самое ближайшее время. Ждан мог бы рассказать кое-что интересное о Книге. Пока я шёл в Харчевню, всё думал о том, как побыстрее найти Генку и заставить его разговориться. И вот теперь он наверняка готов не только говорить со мной о чём угодно неделю напролёт, но и поцелует в зад Тотигая – лишь бы его отвязали от столба.