Путь в Обитель Бога

Мой слизняк неутомимо полз вперёд день и ночь, оставляя за собой дорогу шириной почти в два шага, с брустверами сдвинутых камней по обоим краям. Мы шли за ним не заботясь о следах. Напротив, нам требовалось оставлять их как можно больше, хотя и не настолько много, чтобы преследователи заподозрили неладное. Почуяли яйцеголовые Книгу в её теперешнем месте пребывания или нет, они уже наверняка обнаружили тайник у старой пасеки в ущелье, место гибели попрыгунчиков, и сейчас, конечно, шли за нами – где-то далеко позади. Мы постоянно сворачивали на ложные тропы, возвращались, делились на пары: я с Бобелом, а Генка – с Тотигаем. Иногда разгребатель, описав вокруг нашего караванчика кривую, проползал за нами, уничтожая любой признак того, что на тропе кто-то был. Короче, следопытам яйцеголовых я не завидовал.

Мясо осликов закончилось, пришлось опять сесть на галеты. В последние несколько дней нам не попадалось никакой дичи. Ближе к горам ещё можно подстрелить и додхарских тушканчиков, и короткоухих вулканических кроликов, но только не вблизи Ниора. Здесь были пустынные, гиблые места; разве что драконы прилетали сюда откладывать яйца у горячих источников.

Наконец мы повернули прочь от вулкана, в сторону Чёртовой Деревни, куда следовало подойти вечером пятого дня, считая с последнего свидания с Имхотепом. Я подозвал разгребателя. Он приполз, расплылся в стороны, словно большая чёрная клякса, и медленно тронулся прямо за нами. Теперь он заваливал тропу, которую раньше сам же и проложил.

– Я и не знал, что они так умеют, – сказал Генка, непрерывно оглядываясь. – Я думал, они только разгребают камни в стороны.

– Они много чего умеют. Только не всем показывают…

Вскоре мы добрались до чистой площадки шириной в двадцать шагов и остановились передохнуть. Разгребатель засыпал старую тропу и уполз вперёд, пробивая новую.

– Твой друг просто гений маскировки, – сказал Ждан, рассматривая местность позади нас.

– Вот ты и нашёл секрет общения с разгребателями, – ответил я. – Мы просто друзья с ним. Я попросил – и он вроде как сделал мне одолжение. Что он с этого поимел, я не знаю. Не мои же мысли ему нужны, в самом-то деле… Яйцеголовые теперь не скоро разберутся с шарадой, которую он для них сочинил. Жаль, что я не могу подружиться также и с Ниором. Иначе попросил бы его организовать небольшое извержение, когда ибогалы будут рядом.

Шёл уже десятый день с того времени, как Имхотеп ушёл во Дворец Феха. Я надеялся, что яйцеголовые клюнули на приманку и пошли за нами, а не за ним. Я не представлял, как можно выследить человека в лабиринтах Дворца, если Ключ там почуять невозможно, а сам человек – не вполне человек. Но ибогалы знали пещеры гораздо лучше всех остальных. Они, конечно, разберутся, что начиная от Ласточкиных Гнёзд среди следов нашего каравана больше нет следов Имхотепа. И следа, который таинственным образом оставляет за собой в пространстве Книга, там тоже не будет. Я клял себя за то, что не поинтересовался раньше, как долго сохраняется след, может ли его отнести в сторону ветром? Теперь спросил на всякий случай Генку – умник всё-таки, – но тот развёл такую бодягу, что я заблудился в его рассуждениях в самом начале разговора.

– Недоучка чёртов, – ругнул я его. – Не можешь объяснить по-человечески?

– Интересно, – сказал Ждан. – Он ничего не понимает, а я – недоучка!

– Тогда зануда. Сказал бы попросту…

– Я тебе не Имхотеп, который знает ответ на любой вопрос! – тут же разошёлся Генка, и встал передо мной в позу, скрестив руки на груди. – Я обычный среднестатистический хомо сапиенс. Чем и горжусь. А ты, Элф…

– Да ладно, – примирительно сказал я. – Проехали.

– Ну нет, я тебе скажу! Ты – хомо неандерталенсис четвероногий, если не выразиться хуже. Нормальный человек несёт в себе от одного до трёх процентов генома неандертальца, а у тебя всё наоборот!

– Давай потише, – буркнул Бобел, обращаясь к Генке. – Чего орёшь на весь мехран?

– Правильно, – сказал я. – Здесь поблизости могут околачиваться другие сапиенсы, и не все они обязательно хомо. Так что закрой поддувало, гений прямоходячий.

– Мне непонятно твоё пренебрежительное отношение к четвероногим, – вкрадчиво сказал Тотигай, лениво переворачиваясь на спину и выпуская когти на передних лапах. – Объясни-ка мне, почему некоторые люди до сих пор употребляют слово «четвероногий» в унизительном смысле?

– Если думаешь меня напугать, – с достоинством сказал Генка, – то напрасно стараешься.

– Нет, я не думаю тебя пугать, – с не меньшим достоинством ответил Тотигай. – Но имей ты хоть какое-то понятие о вежливости, как её понимают керберы, тебе стоило бы чуток испугаться. Ничего не боятся только полные дураки, что ты не раз с успехом доказывал.

– Подъём! – скомандовал я вставая.

– Сидеть на месте! – прохрипел вдруг Тотигай с такими интонациями, что я так и застыл в полусогнутом положении.

Генка непроизвольно дёрнул головой, пытаясь оглядеться по сторонам, но кербер зарычал на него, почти не разевая пасти:

– Не крути башкой! Иначе потеряешь её!