Путь в Обитель Бога

По другую сторону корабля послышались какие-то звуки. Тотигай немедленно отправился туда, осторожно приступая на больную лапу. Я пошёл за ним. Оказавшись под нависшей кормой, мы остановились. Бобел приблизился сзади, готовя свой пулемёт. Кербер понюхал воздух, сморщил нос и не таясь вышел из укрытия.

Здесь лежал всего лишь труп человека, привалившегося к собственному рюкзаку. На животе у него сидел гриф. При нашем появлении стервятник захлопал крыльями, намереваясь взлететь, но запутался когтями в одежде мертвеца; освободился и неловко спрыгнул на землю, намереваясь дать старт оттуда.

Тотигай на всей скорости, которую ему позволяла развить больная нога, метнулся вперёд, гриф – в сторону и вверх, но кербер успел ухватить его пастью за шею и прижать крылья к земле передними лапами.

– Г-г-рр! – проворчал он.

Бобел направился к нему, схватил грифа и выдернул по самому лучшему перу из каждого крыла.

– Вот и будущие поплавки, – довольно сказал он.

– Давай по два, – предложил Тотигай, как только его пасть оказалась свободна.

– Хватит по одному, – бросил я в их сторону. – Ему плохо будет летать.

– Какое нам дело? По два! У него ещё много останется. Поплавки на дороге не валяются!

– Не спорь со старшими. Гриф – мой тотем, и его надо жалеть.

– Хрен когда ты верил в тотемы! – нагло заявил Тотигай. – Дёргай по два, Бобел!

– По одному, я сказал!

Бобел поочерёдно посмотрел на нас, определяя, чьи доводы весомее, потом бросил грифа, крепко пнув его под хвост и сопроводив свои действия словами:

– Лети, птичка, ты свободна!

Гриф с клёкотом покатился по земле, забил крыльями, тяжело поднялся в воздух и поспешно полетел прочь, оглашая округу возмущёнными воплями.

– Надо было сразу свернуть ему шею, и не было бы споров, – сказал Тотигай, с грустью глядя вслед своей добыче.

– Даже не думай о таких приёмах, – ответил я. – Для настоящих трофейщиков стервятники священны.

Мы с Бобелом осмотрели труп. Это был незнакомый нам мужик лет пятидесяти, по виду – явный трофейщик. Набил он полный рюкзак в городе, да вот, не дошёл туда, куда собирался.

– Я знаю его, – сказал Генка. – Только не помню, как звали. Но однажды видел его в Субайхе. Он откуда-то с юга нашей территории.

– Вот тебе и меч, – сказал я, указывая на кончик торчащих из-под рюкзака ножен. – Как раз кстати перед Бродяжьим лесом.

– Да это не меч, – возразил Генка, когда Бобел отодвинул в сторону труп и поднял рюкзак. – Казачья шашка.

– Теперь и сам вижу. Посмотрим, что тут ещё у него есть.

Человек умер совсем недавно – три или четыре часа назад, и запах разложения ещё не чувствовался. Ботинок с левой ноги был снят и стоял рядом. Штанина разрезана до самого гульфика, нога страшно опухла и посинела. В том месте, где угадывалась икра, виднелась маленькая ранка, похожая на след от укола стилетом.

– Зелёный скорпион, – сказал Бобел. – Не уберёгся, надо же.

Трофейщик сумел дойти от Бродяжьего леса до корабля, потом лёг и умер. Он знал, что надежды выжить нет, и решил, что лучше умереть в мехране, чем кормить своим телом всякую скользкую ползучую гадость, обитающую в заболоченных низинах. Я и сам предпочёл бы устроить из себя пирушку для стервятников где-нибудь в сухом и чистом месте, глядя напоследок в небо, пусть и чужое, а не валяться оплетённым ползучим вьюнком в душной додхарской чащобе. Рубашка трофейщика мне не подошла бы, да и старая она была, а вот в рюкзаке лежали две новых, как раз в пору. Ещё там нашлась пара ботинок, на размер меньше, чем требовалось Генке, и ему пришлось удовольствоваться ботинками трофейщика, благо они были почти новые. Одежды в рюкзаке было много, и хорошей, но вся она оказалась одного размера – слишком маленькой даже для щуплого Ждана. Вероятно, парень тащил всё это на себе, выполняя чей-то заказ. В самом низу обнаружились три платья для очень толстой женщины и детские вещи. В отдельном свёртке лежали два разобранных охотничьих карабина и сотня патронов к ним.

– Неплохой улов, – сказал Тотигай.

Мы забрали всё оружие и боеприпасы. Пистолет трофейщика и его рюкзак перекочевали к Генке вместе с ботинками, как и полдюжины чистых блокнотов, оказавшихся среди прочего добра. У всех умников привычка вести дневник, куда они записывают свои наблюдения и вообще всё, что увидят интересного. Генка был рад несказанно, так как старого дневника его лишили попрыгунчики. Одежду мы сложили горкой поодаль, придавив камнями. Кто-то найдёт её и возблагодарит Предвечного Нука. Труп оставили там же, где обнаружили, разбив лагерь по другую сторону корабля. Так уж повелось в Новом мире, что памятником трофейщику обычно служит его же собственный скелет, и даже парни, которые ходят с компанией, обычно завещают друзьям себя не хоронить. Ждан немного постоял над телом, ничего не сказал, только вздохнул. Они своих всегда хоронят, но Генка, хоть и умник упрямый, понимает, что чужие обычаи лучше не нарушать.

Глава 19

Вечером мы опять ужинали трижды и хорошо выспались ночью. Когда встали, Ждан ещё выглядел вялым, ему досталось больше других, но я надеялся, что через пару дней он будет в полном порядке.