Путь в Сэльму

- Подмерзло ж сильно, во-первых, так ведь? Эта самая главная причина пить. А выродка я этого бы легчайше разрубил, одной правой. Левой, вернее. Если бы его не облили, я бы точно вас спас. Короче, раз все обошлось, значит, не зря закинулся самогоном.

Амитас не стал спорить с таким умозаключением выпившего вояки. От него сильно разило, хотя речь была внятной.

Трактирщик Гашлак же обвинял почему-то кучера, который еще не отошел от событий:

- Если поразмыслить, твоя беспечность к этому бардаку и привела. Вот у меня трактир – полный порядок и все на месте. Я точно знаю, где и какая бочка, и что в ней плещется. На зубок знаю, когда было сварено пиво, и когда его срок подходит к концу. Просроченное скисшее пиво я не всегда выливаю, ведь законченным пьяницам и такое сойдет. А вот ты должен был проверить, что за бутылка, и что за тварь в ней закупорена.

В ответ кучер промычал что-то невнятное, плюнул и замолчал.

А Скользкий Грун, связанный за руки, с ненавистью косился на Амитаса и угрожал тому расправой:

- Не знаю, что меня сейчас ждет, и как наши пути разойдутся, но знай, паршивец, что я тебя настигну в этой жизни хотя бы раз. У меня хорошая память на людей, из-за которых у меня сложности, и, поверь мне, каждый из них отведал моей мести. Ловушки и несчастья будут ждать тебя часто.

- Да я тоже тебе буду мстить тогда, - с улыбкой заявил Амитас, - Ты же мне крыжовник раздавил? Раздавил. Ну теперь держись.

Связанный по рукам и сопровождаемый стражей Грун позволял своему недавнему в драке противнику так шутливо надсмехаться.

Но, глядя в полные ненависти и мести глаза Груна, Амитас понял, что этот человек действительно злопамятен и своего добьется.

«Как бы потом не настрадаться от этого мстителя» - подумал Амитас, глядя себе под ноги и стараясь не смотреть в сторону Груна.

Начало светать. Где-то впереди, в самой глуби Серебрицы, вспыхнуло пламя – запоздавшее сожжение ярмарочного дракона. А чуть поодаль от него староста Серебрицы и Клясень решили разделиться с травницей Белославой и проведать жилище простой деревенской бабы Магуши.

Глава 39. Женские проделки и рождение ведьмы

Дом Магуши был самый простым и обычным. Его нельзя было назвать старым и ветхим, но и приличным и красивым его бы никто не назвал. У Магуши совсем не было вкуса. Ни в оформлении жилища, ни в умении наряжаться. Тем не менее, это все окупалось ее стремлению к чистоте и порядку. На это и обратили внимание Клясень и староста, подходя к ее дому.

- А вот и дом Магуши, - сказал староста, заходя через тяжелую калитку, - Всегда казалось, что здесь живут дровосеки. Ни цветочков, ни лепесточков в саду, ничего лишнего. Ладно хоть один раз у нее подсолнух цвел позапрошлым летом. И то, потому что она семечки грызла у окна. Все удивлялся, как она вообще затесалась в подружки к моей жене и Рогнеде. Наверное, сплетница, как и они. О, смотрите, дверь открыта нараспашку.

Могучая дубовая дверь была открыта настежь. Забежав внутрь, староста и Клясень увидели то, что вовсе не ожидали увидеть.

Прямо посреди пола лежала Магуша, связанная полностью по рукам и ногам, во рту было здоровенное яблоко.

Сначала даже староста не поверил своим глазам, ибо только-только начало светать, и в доме царил полумрак. Но с приходом гостей пленница пока неведомых сил начала мычать и дергаться, и стало понятно, что это не видение.

Клясень быстро освободил хозяйку дома, распутав узлы веревки и вынув яблоко изо рта. Пальцы, которыми он вытащил плод, немного онемели.

- Ононожно, - пыхтя и еле поворачивая язык, сказала Магуша, - Эно веднино ямноно, выынь ено аданьше. Ено фоки няжут нальцы, нубы, азык – фсе, чем нонронешься но эноно трекнятоно ябнона.

- Ведьмино яблоко, - перевел староста, - Его соки вяжут пальцы, губы, язык – все, чем дотронешься до этого треклятого яблока. Так, Магуша?

- Иненно, - ответила Магуша, - Фне уфифинись, фно аоне ожет ыть. Я на нина же фна…

- Стой, стой, - поспешно прервал мычание несчастной женщины староста, - Не торопись, не то язык проглотишь. Успокойся и отдышись.

Магуша кивнул, села на одинокий стул у печи и отдышалась, после чего Клясень взял со стола кувшин с водой и подал ей выпить.

Старосте не терпелось узнать о судьбе своей жены, в то же время он был озадачен тем, кто связал Магушу и зачем. Неужели Вея с Рогнедой? Но была ли какая-то причина проделывать такое с подругой? А может, это были какие-нибудь разбойники-похитители?

От этой мысли сердце старосты Серебрицы сжалось в два раза. Терзаемый вопросами и опасениями, он обратился к Магуше:

- Пожалуйста, кивни в ту сторону, куда ушла моя жена? С теми, кто тебя связал, разберемся потом.

Магуша явно была еще в гневе. Она с яростью указала кружкой, расплескивая водой, в окно.

- Уда. Она уфла уда. Агнеда.

- Рогнеда? – удивился староста.

- Ва, Агнеда! – гневно воскликнула Магуша, и лицо ее исказилось в ярости, - Соака оммануна фсех нас, да на сла не могно яна!..

- Это же ты на дом Рогнеды показываешь в окно? – спросил староста, - Насколько знаю, вы с ней соседки? Так, значит, Вея тоже там?