Путь в стаю

— Если хочешь выпить — я мешать не буду. Возьми через систему подачи и располагайся. Как будешь готова, начнём разговор.

Кису не пришлось уговаривать. Её кокон раскрылся, принимая вид обычного кресла — с откинутыми в стороны широкими подлокотниками, по размеру могущими поспорить с иным журнальным столиком. Рыжая снежка тут же развернула бурную деятельность. Запросила систему подачи вино и бокалы, сноровисто откупорила бутыль, и только когда опрокинула в себя первый бокал, смогла, наконец, откинуться на спинку кресла и немного расслабиться. Во все стороны разметались её рыжие пряди. Они оказались буквально везде — и за креслом, и на подлокотниках, и даже частично на полу, у ног юной республиканки. О`Стирх же только усугубила ситуацию с волосами, когда поджала под себя ноги. Теперь её укутывал плотный рыжий кокон, шевелящий в такт движениям республиканки.

Солнечно-рыжее человеческое и отблескивающее червлёным серебром искусственное — со стороны казалось, будто холодный металл кокона нагрелся, ожил, и породил милую миниатюрную девчушку. Дюймовочка в распустившемся цветке — ни дать ни взять. Хотя роскошное тельце снежки сложно было назвать миниатюрным. Всё было при ней — и высокая грудь, с торчащими сквозь ткань матово-белого комбинезона острыми сосочками, и широкие бёдра, и всё это в обрамлении развитой мускулатуры, пусть не такой рельефной, как у мужчин, но тоже весьма и весьма заметной. Не стоит забывать и про ярко выраженную женственность, помноженную на подвижность натуры и пламенеющий нрав ветви Синергии. Но при всех своих очевидных достоинствах, спортивная фигурка всё же проигрывала масштабом обширному креслу, так что девочка на контрасте казалась миниатюрной.

Пригубив новый бокал янтарного вина, Киса посмотрела на старшую республиканку. Та сидела глубоко в коконе, так что оценить её женственность не представлялось возможным. Зато была очевидна её поразительная работоспособность, а ещё угольно-чёрная форма нет-нет, да пробивалась сквозь защитные гелевые фрагменты противоперегрузочной системы. Диана не собиралась позволять себе лишнего, сейчас на ней был весь корабль, от неё зависели все находящиеся на борту жизни, в том числе жизнь рыжей дюймовочки напротив.

— Спрашивай, — спокойно изрекла разведчица.

— Я привыкла быть честной с самой собой, Верховная. Милена, конечно, совершенно безбашенная, но её откровенность мудрая. Она права. Дело не в андроидах. Я вся… теку. Я его хочу. Скажи, он правда уничтожил тот линкор? Ему действительно не помогал наш фрегат дальней разведки? Вот прям взял, и… в пыль? Разве мечницы на такое способны?

— Так, девочка, успокойся. Столько вопросов… Да, он это сделал сам. Мои девочки его еле откачали потом, мечница над ним просидела несколько суток, спасая энергетические каналы. Но ты ведь не об этом хотела спросить?..

— Ты права, — губы снежки сжались в тонкую нить, она даже зубами заскрежетала от избытка эмоций. — Если б не твой запрет, я бы его уже трахнула. Б…дь! Как девчонка теку! Он меня за ручки держит, а мне хочется его подмять под себя и оседлать! И чтобы орал и просил ещё! До такого бы состояния довела, чтобы он вообще не понимал, кто на нём — я или моя мать! Сколько мне ещё терпеть, Ди?! Я уже на грани! Вон, даже у Милены от него крыша едет — видно, вообще бы с него не слезала, будь её воля! Но она хотя бы иногда может утолить свой голод!

— Как тебя пробрало, девочка! Впрочем… я не удивляюсь. От него у многих крышу рвёт. Ты лучше вот о чём подумай. Если бы сразу под себя его подгребла, он бы не смог разделить тебя и Ри. Да ты и сама это отлично понимаешь. Пока трахались, он бы думал, что с Валери, а как разлепились бы… Сама мысль продолжишь, или помочь?

— Он понял бы, что я — не мама, — выдавила республиканка, отворачиваясь. От обилия эмоций она закусила губу, и на ней проступила капелька крови.

— А это, девочка — прямая дорога к срыву. Ты своей игрой только потакала бы его безумию, постоянно освежала память… Не перебивай! Зато теперь он смог переключиться на других женщин. Валери всё больше отходит в его сознании на второй план, уходит в глубины памяти. Остаётся только лёгкая грусть. Он начинает жить настоящим. Даже наш искин, вроде бы напоминая ему о Ри, на самом деле показывает, что он всего лишь её голограмма. Леон уже замечает мелкие отличия искусственной эмоциональной матрицы от прототипа. Валери специально заложила эти «проколы», чтобы не плодить ненужных иллюзий.

— Когда я смогу его взять? — взгляд зелёных глаз вновь был полон решимости. Капелька крови из прокушенной губы стекала по подбородку, и девочка её даже не замечала.

— А зачем он тебе? — в голосе Дианы проскользнула усмешка.

— То есть как: зачем? — опять губы сжимаются в нитку, но в глазах на секунду появляется растерянность. — Я его хочу!

— Потому что он единственный мужчина у тебя под боком?..

— Нет, конечно! Потому что… Он лучший!

— Глянь, как ты заговорила! «Лучший!» А не ты ли мне тут кричала, что все мужики созданы только республиканок ублажать?.. В чём лучший? В ублажении?

— Нет… Не знаю! Я же его не пробовала!