Путь в стаю

— Ты что, кот, в своём уме?! — рассердилась Старшая. — За смерти дают это (девочка прошлась мне коленом по внутренней стороне бедра, где серебрилась перечёркнутая когтями планета со счётчиком десантных операций), или это (ладошка снежки пробежалась по счётчику космических кораблей с правой стороны торса). А планеты-прародительницы… только за сохранённую жизнь. Вернее, жизни.

— В Литании…

— В Литании ты сохранил бессчётное число жизней своих боевых сестёр, которые в противном случае занимались бы принудительной реколонизацией. Да, они теперь могут умереть в другом Секторе, который решат реколонизировать вместо Литании, но они бы там уже умерли. А теперь… считай, они получили вторую жизнь. Все кошки, все валькирии, — блеснула глазками довольная произведённым ошеломляющим эффектом снежка. — Благодаря тебе получили.

Я ошеломлённо молчал. Никогда не смотрел на высшую награду Республики с такой стороны — считал, она досталась мне за уничтожение вражеских кораблей, за разложение флота и, в конечном счёте, выбывание Литании из колониальной войны. Но так… Поразительно.

— «За мужество и любовь»… — протянул задумчиво я, вспоминая формулировку, когда мне присваивали первую планету. — Она ведь тогда говорила про это… про награду за спасённые жизни и сохранённые кондиции важных для Республики лиц. Значит, там и Диану учли… Никогда бы не подумал…

— Самопожертвование, мальчик. Самое ценное, самое важное, что есть в нашем служении Экспансии. Когда становится осязаемым… оно проявляется в планете-прародительнице на груди дочери… или сына Республики. Если повезёт… или не повезёт… выжить.

— Тебе не повезло?

— Ну почему же, я…

— Как у тебя, оказывается, всё запущено, — я прижал девочку к себе, заставил уткнуться личиком в плечо, принялся гладить непослушные пряди волос. Она растерялась. Опять не знала, как реагировать. В конце концов просто замурчала от удовольствия, даже не пытаясь строить из себя хозяйку жизни. — Ты ведь тоже получила вторую жизнь. И теперь пытаешься её отдать делу служения Экспансии со всем тщанием, на какое способна. Да?

— Да, — тихо муркнули мне в плечо.

— Я… Тина недавно обмолвилась, что у многих дочерей Республики кондиции резко возрастают после серьёзной психологической встряски, когда девочка переходит грань между жизнью и смертью. Выходит, здесь важно, чтобы эта встряска не разрушила всё до основания. Как у меня… Как у тебя…

— Наверное, ты прав.

— Но тогда получается: если бы не было таких испытаний и достаточной воли у дочерей Республики, чтобы их пережить — не было бы и самой Республики. В таком виде, в каком она существует теперь. С Высшими, призванными держать её в единстве скрепами своего интеллекта, своей воли, своим пламенеющим сердцем.

Валькирия с силой отстранилась. Неверяще уставилась в мои глаза и несколько мгновений всматривалась, пытаясь прочесть, серьёзен ли я. В её милой умной головке сейчас сновали сонмы энергетических импульсов — физически ощутимо, эмоционально открыто. Признаюсь, мне самому эта мысль показалась… непредставимо огромной. И как только смогла поместиться в голове… бывшего тренера боевых искусств с далёкой варварской Земли?..

— Ты ведь… Невероятно! Что, тоже перешёл грань? Ты — мужчина?!

— Ты ведь сама говорила: им некогда работать над собой — здесь, в Республике, — пожал плечами. — Откуда тогда взяться встряскам, глобальным испытаниям, самопожертвованию? Ведь так? Вот и нет среди мальчиков Высших. Да и так ли они нужны им? У них же есть такие классные девчонки, которые принимают на себя все удары судьбы! Вот скажи мне, валькирия, повезло вашим мужчинам или нет?..

Однако не все девочки были настроены на философский лад, а на рефлексию — и того меньше. Давешняя метиллия, что когда-то первой меня заметила, и здесь решила взять быка за рога. Одно слово, Старшая! Вторая и последняя из присутствующих.

— Так, хватит рефлексировать, — обрубила эта кошка. — Надо быстрей решать. Мы все хотим его попробовать. Потом ещё наговоритесь.

— Я только поговорю с его женщинами…

— Зачем? — прервала метиллия. — Нам сопли утирать не нужно, мы и сами с усами. Здесь и сейчас — мы его женщины.

— Расстроенная психика, сестра — это не шутки. Его несколько недель в порядок приводили после… событий в Литании, — рыжая вдруг погрустнела, и чтобы не смотреть ни на меня, ни на свою подругу, спрятала лицо у меня на груди. — У меня боевая сестра… не уследили за ней. Плазмой себя обработала так, что никакой регенератор не помог. А ведь мы пытались! Пытались вытащить из срыва, поддержать, всю себя отдавали… Мы не вправе допускать ошибок. Меч Республики — это не рядовая валькирия, да ещё и мужчина… Слишком серьёзно. Понимаешь меня, Старшая?

— Да, извини, — теперь пришёл черёд метиллии теряться под взглядом сестры.

Голодные игры

Старшая под давлением «общественности» решила не откладывать дело в долгий ящик. Отстранилась от меня, хотя и не спешила совсем уж дистанцироваться. Всколыхнула гроздь голограмм. Несколько минут общалась со своими невидимыми собеседницами, после чего обернулась к девочкам.