Путь в стаю

Регенераторная встретила нас белыми, чуть в голубой, тонами освещения. Под сдержанным, лишь самую малость любопытным взглядом валькирии я разделся. Вручил ей свёрнутую форму. Она восприняла это как должное. Уже погружаясь в недра медикаментозного сна, над самыми закрывающимися створками, уловил её спокойную улыбку — ставшую последним воспоминанием об уплывающей реальности… И эта же улыбка стала первым, что я увидел, когда створки разъехались вновь, выпуская меня из хищных объятий высоких технологий.

— Ну, привет, рыжая! — фыркнул я, поднимаясь, и, не теряя времени, сграбастал девочку в объятия. Жаркий поцелуй был мне ответом.

Не встретив сопротивления, я крепче зажал валькирию и опрокинул на первое, что подвернулось под руку — на мягкое ложе регенератора. Опрокинул, подминая под себя, пропуская руки за спиной и намертво фиксируя её торс локтями. Опять ожидал протестов, борьбы, но вместо этого над самым ухом раздался её исполненный сладострастия стон удовольствия. А в следующее мгновение уже сама кошка ответила на объятия, оплетая ногами, стискивая, сдавливая, прижимая себе — со всей доступной ей отнюдь не женской силой. Пальцы рук, мгновенно трансформировавшиеся в когти, впились в спину, совершенно не замечая хрупкости человеческой плоти, взрезая глубокие кровавые борозды в напряжённых мышцах спины.

Только почувствовав всю её, понял, насколько сильно она хочет. И как только смогла столько сдерживаться — с такой-то фонтанирующей сексуальной энергией? Теперь же, дорвавшись до столь вожделенного лакомства, кошка намеревалась взять максимум, и не отпускать, покуда не получит всего. Даже её кажущаяся податливость на деле преследовала цель ощутить всю мою силу и страстность, добиться максимально возможной площади тактильного контакта. Умная девочка и страстная, и от этого осознания, а также от осознания того, насколько сильно я её завожу одним своим присутствием, благоразумие окончательно меня покинуло. Кажется, я что-то кричал между стонами и рычанием. Точно помню, называл её «Валери». Ещё помню её немного успокаивающий шёпот, когда кошка пыталась не дать моему сознанию окончательно померкнуть под спудом накатывающих эмоций. И ей это удалось. Мы лежали, совершенно счастливые, немного пьяные от недавней чувственной эйфории. Только кровавые разводы на наших телах — следы недавней игры её когтей, сейчас залепленные регенерирующим гелем — напоминали о недавнем безумии.

— Тяжело тебе пришлось, мальчик? — тихо спросила подруга, теребя ладошкой мои волосы.

— Сначала тяжело, когда отомстил — отпустило, — понятно было, что девочка интересуется событиями моей прошлой жизни. Не очень хотелось рассказывать, но я чувствовал себя немного виноватым, раз назвал её в порыве страсти именем своей прошлой женщины, пусть этой женщиной и была Валери О`Стирх. — Но всё выгорело внутри, словно… пепел один остался. Ледяная пустыня и пепел. Но это уже в прошлом, кошка. Валькирии своими эмоциями вновь разожгли во мне пламя жизни. Теперь я принадлежу вам без остатка — считай, благодаря вам живу, в вас живу. До того жил в моей Валери, теперь — в её потрясающих боевых сёстрах. Спасибо, что не оттолкнула, позволила взять так, как мне было нужно.

— Да ладно, за что благодаришь? Самой приятно! Ты прям настоящая мужская ипостась валькирии, без вариантов — и на татами выступил, и в сексе остроты добавил. Даже отпускать тебя не хочется. Но придётся: сёстры ждут, и я просто не могу не оправдать их доверие.

Из регенератора мы сразу направились в каюту, которую к тому времени уже добыли валькирии. Должен признать, девчонки не мелочились. Одна кровать в ней чего стоила — тут можно было разместиться всей стаей. Ну, может, и не всей… Но впятером уж точно. Помнится, как раз на такой Тина проводила наш достопамятный Совет Стаи — ещё на Метиллии…

Но куда интересней было наблюдать за самими кошками. Они разместились за большим обеденным столом, сейчас заставленным всевозможной снедью, и когда мы вошли, все взгляды устремились на нас. Вернее, на меня. И было в них нечто такое… Позже я узнал, рыжая раздобыла где-то запись с Дня памяти Тёмной Матери, и пока я мариновался в регенераторе, валькирии внимательнейшим образом её изучили. И вот теперь я предстал перед ними в образе… не знаю даже кого… какого-то чудо-любовника, что ли… Так на меня и смотрели, ожидая чего-то эдакого. Я же не нашёл ничего лучше, чем пройти к столу, и со словами: «А чем у нас сегодня кормят?» — приступить к дегустации выставленных блюд.

— Ты что, Кошак? Вот прямо сейчас собрался ужинать? — растерялась уже неплохо мне знакомая снежка.

— А вы хотите предложить что-то ещё?

— Вообще-то, да, — хмыкнула ариала, подходя сзади и нависнув надо мной. Её ладошки прошлись по плечам, а потом как-то незаметно оказались под комбинезоном, внизу живота. — Девочки голодны, Кошак. Поигрался, значит, на татами, рыжую эту бесстыжую облагодетельствовал, и всё? Кушать пошёл?