Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1

— Сбежать из нашего питомника в тихий приют умалишённых? Ну, помнится, ты как-то обещала мне какой-никакой, а отпуск.

Глава 1

ЛАЙЛ ГРОСКИ

— Конечно, конечно… мы понимаем, да, мы понимаем…

Два воркующих голоса — мужской и женский. Предупредительность в каждой фразе. Два взгляда — ласковые-понимающие-сопереживающие-приглашающие говорить.

Я и говорю. Только в ответ не смотрю. Мне важнее шмыгать глазами по стенам.

— … крайне, крайне щекотливая ситуация, и если мои деловые партнёры узнают об этом… поймите же, в узких кругах, где я вращаюсь, репутация неимоверно, неимоверно важна, а здесь… такой шанс, и вот так… с этой помолвкой, хотя что это я — конечно, важнее всего для меня вернуть моего мальчика…

Мальчик застыл в кресле с отстранённым видом, с потухшим взглядом. Выглядит отключившимся — и удачно бледным. Отчасти из-за пары зелий Аманды («Обычно я лечу, драгоценный мой, но если нужно выглядеть больным…»). Отчасти потому, что Янист Олкест так и не изменил свой вид после возвращения из Алчнодола, куда он отвозил маленькую Сирену. Само-то собой, его можно понять — все мы тогда были малость не в себе. Я ещё и сейчас по ночам покрикиваю: в кошмарах приходит занудный голосок Тербенно. Шесть часов в обществе Крысолова, сбивая его со следа и вдалбливая нашу версию — а хотел бы я знать, кто после такого не заорет.

Спасибо ещё, Тербенно не добрался до допроса Мел, хотя очень хотел. Вот только аристократку первого уровня не так-то легко вызвать на допрос, пусть даже она и не вступила в права. Нэйша, например, Крысолов допрашивал. Судя по цвету молодого шпината на лице законника — неудачно. Я всё ждал, что заявится поговорить и с Янистом — парень мог сорваться, в конце-то концов — но тут в газетах проскочила весть о том, что Вейгордский Душитель нанёс новый удар. Так что Тербенно занялся тем, чтобы не прохлопать своё недавнее повышение.

И какого вира об этом думается в уютной приёмной: мягкие кресла и округлый стол из яблони, потрескивает камин, и по стенам — картины, и книги, и игрушки. И хозяева — такие же славные: он — с объёмистым брюшком, с лысинкой, прищуром доброго доктора, из кармана старомодного сюртука свисает золотая цепочка от часов. Она — маленькая, хрупкая, как фарфоровая статуэтка, душечка-хлопотунья, пичужка-попрыгушка, волосы подобраны под наколку, словно у горничной или у няни. Кружевной фартук на тёмное платье — разве что по фартуку идёт вышивка, безмятежные пчёлки. Время от времени обращаю к пчёлкам тревожный, торопливый шепоток.

— … в нашем положении… эта помолвка, не представляете себе, сколько сил… Такой хороший род, и девушка славная. А потом явилась та нойя. И будто околдовала моего бедного мальчика. Мы просто перестали его узнавать…

Поглаживаю Яниста по тёмно-каштановым (стараниями Аманды) кудрям. Сыночка пялится не пойми куда, пока я поведываю о его предположительных безумствах. Во имя одной прекрасной нойя (мечтательность из голоса долой!). Ага-ага, дорогие подарки, материнские драгоценности, безумные поступки (скажем, пара дуэлей, хотя такой же тихий был мальчик!).

— Вообразите, кажется, он даже собирался бежать с этой… ох, я не буду, иначе он может стать буйным. И есть даже подозрения, что они… мне не хотелось бы при вашей супруге… но, может быть, они… — драматический шёпот с прогибом в пояснице. — Занимались развратом!

Было бы неплохо, эх. Но мне в последнее время даже поцелуев перепадает маловато. Вир побери, что ж так тянет на грустные мысли? Не иначе как шкурка работает — превосходнейшая, скопидомская шкурка благопристойного раккантца, третий уровень знати, небольшое состояние, потому принуждён вести дела по снабжению приютов и храмов. Так хлопотно, знаете ли. Можно и нервы расстроить. Особенно если сынок с жёнушкой их мотают почём зря.

— Моя жена весьма чувствительная особа, и поведение единственного сына… тяжкий удар… лекари, целители, зелья… А когда Дальберт заявил, что разрывает помолвку…

Руки, — это обязательно. Пальцы должны дрожать, бродить, хвататься за всё подряд. Творить непотребное, словом.

— Такой скандал, уважаемое семейство… прошу извинить, если говорю сбивчиво, однако в последний месяц я почти не сплю, приходится принимать зелья, но и они не всегда… Так о чём это мы? Скандал, ужасный скандал. Вы же знаете, нравы Ракканта, а круги, в которых вращаюсь я, и моя репутация… боюсь, её уже не восстановить. Однако дело даже не в этом. Как раз месяц назад всё стало совсем плохо: эта нойя сбежала с её… — тут обрисовать только губами: «любовником». — И Дальберт повел себя… простите, я не стану описывать, тем более в его присутствии. Это было душераздирающее зрелище. И так публично, так… скандально. И с тех пор мальчик стал будто бы увядать. Он не говорит, глядит в одну точку, отказывается от еды. Мы думали было — помогут путешествия…