Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3 (СИ)

На лице Эвальда Шеннетского – печальная нежность, чуть снисходительная, словно говорит о ребёнке. В пальцах медленно поворачивается изящная костяная фигурка – мечник, только слишком тонкий, изящный… юноша, наверное.

– А мне вот вечно приходилось быть Тёмным Властелином – другие-то роли быстро расхватывали. Братья и соседские ребятишки смеялись, знаете ли…

– И неужели вы проигрывали?

– Злодей должен быть повержен, – Шеннет жмёт плечами. – А если он не будет повержен – тебя же потом отлупят как следует. Когда ты в сказке и в окружении храбрых героев… вариантов концовки не так много, а? Я быстро усвоил, к чему идёт, и принялся развлекаться на свой лад.

Хромец бережно ставит фигурку Мечника на карту Кайетты.

– Да… одна фраза, маленькая фраза – и храбрые рыцари уже сражаются друг с другом. И со временем становится так просто предсказывать повороты истории для каждого персонажа. Нигде человек так не раскрывается, как в творчестве, особенно когда пытается спрятать свою физиономию под сияющим забралом. А когда начинается настоящий сюжет – становится отлично видно – кто жаден, кто упрям, кто непостоянен… кого можно взять в союзники.

Едва заметный нажим на последнем слове – и непринуждённый шелест страниц. Какие победы над Тёмным Властелином записаны в пухлом томе? И собрал ли кто-нибудь в своей сказке полный Ковчег?

– В союзники?

– Вас это удивляет, наверное. Как там меня изображают в слухах – армия наёмников, куча продажных людишек на службе, да ещё те, которые дрожат под моей ужасной хромой пятою, – Шеннет укоризненно смотрит на правую ногу. – Будь я идиотом или законченным циником – я бы так и поступал. И моя история оказалась бы на редкость короткой. Понимаете, трусы, лжецы и продажные людишки – крайне полезные существа, когда их используешь. Но работать с ними по-настоящему решительно невозможно – сбегут, предадут или будут перекуплены, или всё вместе. Вы знаете историю Даггерна Шутника? Вот он делал ставку на такие кадры. Льщу себе надеждой, что я-то уж немного поумнее этого покойного монарха, а потому я предпочитаю людей верных. Нет, не лично мне, а… своим принципам, если хотите. Если человек не умеет предавать, если по-настоящему служит какой-то идее…

– Тогда он может от вас отвернуться. Если вдруг увидит, что вы слишком жестоки, к примеру.

Гриз изо всех сил старается, чтобы её голос не зазвучал мелодией горевестников – из погибающего поместья Нокторнов.

– Оправданные риски, я считаю, – Шеннет подкупающе улыбается. – К тому же даже в этом случае такой человек не станет втихомолку перебегать на сторону противника. И если уж плюнет в твою физиономию – сделает это честно, от всей души. Я ценю эту породу людей – если позволите так обозначить. Породу верных. Чистосердечных и желающих действительно что-то изменить в этом мире. Может, вам покажется, что это сентиментальщина – ну, я всегда полагал, что лучшие правители получаются из романтиков, которые со временем поднабрались цинизма. Из романтиков неизменных получается в лучшем случае Илай Вейгордский, а из изначальных циников – м-м-м… Даггерн Шутник подходит к этому сравнению?

Гриз кивает, показывая, что услышала. И неявно высказанный комплимент («Вы из той породы, которую я так ценю»). И приглашение в союзники. И то, что как-то потерялось за жизнерадостной болтовнёй первого министра Айлора.

– Это еще не ответ на вопрос – зачем вам варг?

Пустое, конечно. Ясно, что Шеннет приготовил по три ответа на каждый ее вопрос. Ложь, ложь поменьше, псевдоискренность. Вот бы хотя бы знать, что он ей выдаст.

– Гризельда. Гриз. Вы ведь, наверное, слышали о том, что я самый могущественный человек в Кайетте? О том, что я решаю судьбы ее мира, нависая зловещей тенью над тронами королей?

– …а стук вашей трости приходит в кошмарах к другим министрам. Я слышала, Эвальд. К чему был вопрос?

– Ну так вот, я – не самый. Наверное, это очевидно не для всех, – Шеннет беспечно жмёт плечами, задвигая коробку с игрой на место. Однако больше не улыбается. – Но понимаете… чем выше взбираешься, тем сильнее осознаешь свою ничтожность. Тем ближе оказываешься к силам, с которым не можешь совладать. И тем яснее видишь, насколько иногда бесполезна и беспомощна наша возня. То, что мы считаем великими интригами. Дворцовыми переворотами, войнами. Какой смысл писать любые истории – к примеру, хоть и о Великом Созидателе… К чему собирать корабль, который в ближайшем же будущем ждет крушение?

– Крушение?

Эвальд Шеннетский возвращается в кресло. Погружается в синь, словно в мягкие, лазурные волны.

– Вы же сами не раз говорили, что мир идёт к катастрофе. Не скрою, меня очень заинтересовала эта ваша теория. Более того – местами она, кажется, оправдывается.