Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ)

И вдруг что-то случилось, она не смогла бы дать точное определение происходящему, лишь увидела, как расширяется вертикальный зрачок в глазах напротив стоящего отцовского любимца. Горан вдруг медленно поклонился и гаркнул:

— Приказ Её высочества привести в исполнение! Рабов помыть и накормить, клети почистить!

— Всех рабов. И малерийца тоже! — уточнила Кайа.

— Раба-малерийца временно освободить и отправить вместе со всеми в купальню!

Фрейлеров вдруг перестала интересовать темница. Они уходили, а за их спинами стражи открывали клети и покрикивали на пленных. Дыв как переводчик остался там же по указанию Горана.

Через несколько часов, узнав о том, что все её усилия пошли прахом, Марна отвешивала пощёчины потерянному Горану:

— Как ты смел, грязный фрейлер, отпускать моего раба?! Я вместо него с тебя спущу шкуру!..

Марну с трудом успокоила королева, напомнив о том, что рабы, — в первую очередь, заложники слова чести кар-малерийского принца.

— Я этого мага две недели обрабатывала, он уже был готов отдать мне свою магию, а эта убогая сущность перечеркнула все мои усилия! — шипела сестра.

Смешливые переглядывания Солвег и Улвы подливали масло в огонь, и Марна свирепела сильнее. Матушкина защита, какой-то кусок тьмы, Аша несколько минут назад приняла удар на себя, когда Марна готова была придушить “благородную сестрёнку”. И старшая принцесса переключилась на того, кто не смог ей противостоять.

— Ты такая мерзкая, что тебя нужно не только окунуть в океан, а подержать в нём, чтобы ты усолела, как рыба, — огрызалась Кайа на реплики сестры.

Кстати, о Побережье. Посоветовались, стоит ли сегодня лететь туда, матушка, разумеется, оставалась дома, и сёстры подумывали найти себе занятие повеселее. Но отец задерживался, небесный Иль жарил ночной Фрейнлайнд своим ярким светом, и юные фрейи всё-таки снялись с места, скоротать время у воды. Кайа, ожидая отказа, жалобно попросила сестёр взять её с собой, ведь Инграм улетел, и теперь некому было развлекать ей…

Марна, не остывшая от недавней ссоры, злорадно посоветовала никчёмной бескрылой “благородно почистить все нужники” у рабов. Королева шикнула на Марну, но слова уже брызнули во все стороны. На этот раз Кайа сдержалась и с вызовом громко ответила:

— Назло тебе буду сегодня весь вечер читать интересную книгу, чтобы ты была спокойна!

— Хватит, девочки! — шикнула королева, на том ссора и закончилась.

*****

Сёстры улетели, и Кайа спустилась в темницу. Дыв не присоединился: или его заперли основательно, или посчитал, что на сегодня достаточно помог товарищам. Его отсутствие немного уязвило, но потом принцесса подумала, что так даже лучше — никто не смутит её. На кухне порылась в закромах, и, на этот раз не мелочась, взяла с собой еду, бутылку рафа (все мужчины его любили), погрузила в небольшую корзину. После истерики Марны решимость приручить самого лучшего раба только окрепла, но теперь-то Кайа знала, как его задобрить!

У дверей дежурили двое стражей, Аше пришлось повозиться, чтобы усыпить их, и это заняло время, что было обидно. Но когда малериец улыбнулся широко, увидя гостью, Кайа отмела все сомнения. Аша, пострадавшая сегодня за свою хозяйку, кажется, тоже понимала, что препирательства ни к чему, кроме как к потере времени, не приведут, — засновала возле цепи, потом сняла и блокирующие магию обручья.

— Ты есть! — Кайа поставила корзину перед рабом, с облегчением опустившемся на свежую солому. — Ты нужно спустить магия?

— Благодарю, моя доннина, за вашу заботу, — впервые за всё время басовито сказал раб, и другие мурашки, не те, что появлялись от голоса соблазнительного Дыва, — тёплые и радостные — волной окатили спину.

Рыжий малериец, не вставая, протянул руку к холодной стене, закрыл глаза. Кайа с любопытством наблюдала, и он это почувствовал. Спросил:

— Доннина желает магии света?

Кайа почувствовала неловкий страх в его глазах. В самом деле, раб же не знал о причине внезапной заботы со стороны одной их фрей. Гостья помялась, заранее боясь, что её сочтут дурочкой, как обычно.

— Нет. Я хотеть ты потрогать.

Малериец некоторое время переваривал услышанное, и вдруг смешливые искорки заблестели в зелёных глазах:

— Потрогайте меня, доннина.

— Ты разрешать?

— Я разрешаю.

— Я разреша-ю, — зачарованная густым басом, повторила Кайа, подползла на коленях и протянула руки к малерийцу.

Он ждал и терпел недоверчивый страх, не дающий ему покоя после встреч со злой Марной.

— Какой мягкий и чистый твой кожа! — Кайа дотронулась до его груди, провела по плечам. — Ты большой!.. Мягкий волосы… Наши не мягкий… Почему твой волосы мягкий?

Воплотив долгожданную мечту, Кайа жадно ощупывала торс, восхищалась волнистыми линиями бугристых мышц, потеребила отросшую бородку и запустила руки в нежные, по сравнению даже с волосами матери, волосы. После купания рыжая шевелюра не выглядела жалко свалявшейся соломой, кажется, раб пробовал причесаться.