Путь воина

— Господа, — поднялся коронный гетман, как только все, кто достоин был этого совета, собрались в его большом штабном шатре. — Сегодня у нас еще есть выбор. Сегодня мы еще можем оставить лагерь и уйти на Богуслав, чтобы затем через Белую Церковь отступить к Паволочи. Там мы объединимся с местным гарнизоном, реестровым полком и ополчением, и после этого дадим решительный бой повстанцам. Если же мы не сделаем этого, то уже послезавтра окажемся замкнутыми в лагере, не рассчитывая при этом ни на подкрепление, поскольку ждать его в ближайшие дни неоткуда, ни на обозы с продовольствием. В то время как казаки и татары могут держать нас в осаде столько, сколько понадобится.

Потоцкий выглядел крайне уставшим. Говорил настолько вяло, что казалось, лично ему совершенно безразлично: решит ли совет увести войско или же предпочтет оставаться в лагере. И офицеры почувствовали это.

— Но, выйдя из лагеря, мы окажемся совершенно беззащитными перед превосходящими силами казаков и татар, — возразил Калиновский еще до того, как коронный гетман завершил свою речь. — Уверен, что они даже не станут ввязываться в серьезное сражение, а постоянно будут терзать нашу колонну обстрелами издали и наскоками на обозы и артиллерию.

— И у них будет преимущество, — добавил полковник Адамицкий, ведавший охраной обоза, — поскольку они-то налегке, а мы — скованы тяжелогружеными возами и артиллерией.

— Чего же мы добьемся, сидя в лагере? — нервно поинтересовался Потоцкий, обращаясь к Калиновскому. Мнение полковника его совершенно не интересовало. — Вы же видите, что казаки получают подкрепление почти ежедневно. А как только подойдет войско крымского хана, они станут наседать на нас днем и ночью, не позволяя высунуться за валы.

— А я и не предлагаю ждать, когда прибудет армия Ислам-Гирея. Мы должны завтра же атаковать лагерь казаков. Причем сделать это быстро, нанеся основной удар еще до того, как вступят в бой татары, которых может придержать гарнизон, оставшийся в лагере, — довольно вспыльчиво объяснил свой взгляд на выбор исхода польный гетман.

— Бросившись на штурм казачьего лагеря, мы расчленим свои силы, — вступил в спор князь Корецкий. — Взять лагерь с первого штурма не удастся, поскольку у казаков сильная маневренная артиллерия и мощные укрепления из повозок. Идти с саблями против вил, оглобель и рогачей, штурмуя ограждения, — это значит идти на гибель.

— Тем более что татары могут обойти наш лагерь и ударить нам в тыл, преградив путь к отступлению.

— Зато здесь мы будем сражаться в боевом строю. А в походной колонне мы вообще окажемся беззащитными и беспомощными, как колония муравьев под копытами табуна, — парировал Калиновский. — Неужели вам мало сражения под Желтыми Водами? Ведь если бы вместо того, чтобы бежать из лагеря, Стефан Потоцкий пошел в наступление или же сражался в лагере, то сейчас мы не видели бы перед собой столь мощную армию Хмельницкого. Пусть бы он потерпел поражение, зато сохранил бы честь польской армии и обескровил повстанцев. Говорите прямо: вы что, хотите, чтобы наше войско покрыло себя под Корсунем таким же позором, как и под Желтыми Водами? Если так, тогда мне просто-напросто нечего больше делать в такой армии. Ибо такой армии польный гетман не нужен.

Еще почти час продолжался этот спор, порождая сторонников как Потоцкого, так и Калиновского. Но в конце концов печальный пример Желтых Вод все же заставил большинство высокородных проявить осторожность и больше склоняться к тому, чтобы принять бой в лагере, делая вылазки и вынуждая казаков к переговорам.

Почувствовав, что совет может окончательно остановиться на предложении польного гетмана, Потоцкий вновь подхватился.

— Я выслушал мнение каждого из вас, господа. Выслушал внимательно, и весьма признателен вам за откровенность. Однако высшие интересы Польши, ответственность за судьбу армии и судьбу этой войны вынуждают меня принять то единственно верное решение, которое, будучи коронным гетманом, я не могу не принять. Завтра на рассвете мы оставляем лагерь, оставляем здесь все тяжелые возы и, создав походный лагерь из повозок, внутри которого будут двигаться пехота и артиллерия, — уйдем в сторону Богуслава. Прикрывать эту походную крепость будет конница.

— …Которую татары и казаки станут расстреливать до самой Белой Церкви, даже не позволяя нам остановиться и создать нормальный укрепленный лагерь, — язвительно прокомментировал это решение Калиновский. — Завтра же на рассвете я прикажу полкам драгун и пехоте пойти штурмом на казачий лагерь. Если мы и будем отступать, то с боем.

— Приказывать здесь имею право только я! — побледнел во гневе граф Потоцкий. — Только я, великий коронный гетман, имею право вывести войска из лагеря и направить туда, куда сочту необходимым. Завтра же, как только мы протрубим сбор, каждый из вас должен быть на своем месте. И пусть только кто-нибудь осмелится не выполнить мой приказ!

* * *

Распустив военный совет, Потоцкий какое-то время сидел в одиночестве — состарившийся, опустошенный, угнетенный страшными предчувствиями.