Путь воина: Неофит (СИ)

— С тобой всё в порядке? Не ушиблась? — Гордей обнял Софийку за плечи, заглянул девушке в лицо, она покачала головой.

Гордей дёрнулся подняться, он был разгневан:

— Вот сумасшедшая скотина!

— Конь не виноват!

— Хочешь сказать я виноват?!

— Не сердись, Гордей! — Софийка держала юношу в объятиях крепко.

Не смотря на свой юный возраст, она была сильной и ловкой, а по другому и быть не могло, ведь девушка почти всю свою сознательную жизнь провела в горах.

Гордей выдохнул "скотина!", Огонёк заставил его поволноваться. Он обернулся к Софийке, та подняла подбородок и прикрыла глаза, вытянула тонкую шейку стремясь поцеловать Гордея в губы.

На секунду Гордей застыл. Софийка была такая юная, всего тринадцать лет, но сейчас с разметавшимися по плечам волосами, с раскрасневшимися от дикой скачки щеками, она источала непреодолимую силу женственности. Гордей тряхнул головой, отгоняя пленительный морок.

Последнее время, после битвы при Высоких Бродах, он был сам не свой. Тяжелые и странные сны, о незнакомых землях и странных людях на железных конях, живущих в каменных дворцах, преследовали его по ночам, а по утрам он не всегда мог понять где он и что произошло. Вот и сейчас, что-то заставило его отступить.

Прежний он, наверное ответил бы Софийке на поцелуй, но нынешний Гордей не мог так поступить с малышкой.

— Гордей, почему ты не хочешь обнять меня? — дрогнул голосок Софийки.

Резко оторвав руки девушки от своей рубахи, он легонько оттолкнул её.

— Отцепись.

С непроницаемым выражением лица он сказал:

— Если бы твоя мать узнала, что я позволил себе катать тебя на необъезженном звере, она бы открутила мне голову.

Лицо Софийки скривилось, словно у обиженного ребёнка, она выпятила пухлую нижнюю губку, скрестила на груди руки и плюхнулась на попу в траву, но уже через минуту Гордей услышал звонкий и заливистый смех.

Гордей обернулся. Девчонка каталась по траве давя ромашки и маки и смеялась, словно её щекотали бесенята.

Плюнув себе под ноги, Гордей направился к воде, забрать коня.

Не успел он ступить в воду, как с того берега подъехала группа из семи вооружённых и добротно одетых всадников. Старший — кряжистый мужчина лет сорока с лихо подкрученными смоляными усами, пустил коня в воду, когда тот зашел в реку по брюхо, закричал:

— Эй! Девчонка!

Софийка подбежала к воде, спряталась за широкой спиной Гордея.

— Передай своей матери, что бы была готова платить дань господарю Ваньше. — продолжал усатый. — Я скоро приеду её навестить. И пусть всё соберёт без глупостей! Если что-то пойдёт не так я вас живо выгоню с этой земли. Поняла?

Софийка быстро-быстро закивала. Гордей заметил, что девушка побаивается черноусого.

Передав послание, черноусый пришпорил своего коня и всадники унеслись обратно.

— Кто это был? — встревоженно спросил Гордей. — Почему твоя мать должна платить дань?

— Разбойники. А Ваньша у них за старшего. — неохотно ответила Софийка. — Пойдём обратно, Гордей. Любомир и матушка, поди, волнуются куда мы пропали.

В доме Арины кипела бурная деятельность. Все были заняты тем, что перепрятывали на чердак ценное добро. Арина, вопреки тому, что жила с дочерью в глухомани и уединении, скопила за долгие годы не мало ценных вещей. Она подала из подпола Любомиру пару дорогих лаковых сундучков, а сама вытащила посеребрённый шлем чудесной работы и пробитую на груди кирасу.

— Скорее, Любомир, Гордей, прячьте добро, они скоро вернутся. — подгоняла Арина юношей.

Гордей подхватил из рук женщины доспехи, примерил шлем, тот был ему впору.

— Ух ты, какая славная штука! — восхитился юноша и спросил. — На что же ты живёшь, Арина?

Арина лукаво улыбнулась:

— Делаю вид, что с огорода, а ещё меня все в округе знают как травницу и колдунью. Могу даже порчу навести, коли будешь приставать.

— А если честно? — не унимался юноша, пряча шлем и доспех в кучу сушащегося на чердаке дома травницы сена.

Женщина засмеялась и махнула рукой.

— Ты связана с разбойниками? — предположил Любомир.

— Что-то вроде того. — уклончиво ответила Арина. — Да и зачем вам знать правду? Разве это так важно?

— Мама! — Софийка сидела за столом перебирая на тряпице, вынутые из ларчиков, украшения. — Она золотая?

Арина подошла к дочери, попробовала протянутую пряжку на зуб. Кивнула и погладила Софийку по голове.

Любомир заглянул через плечо Арины. На тряпице лежали кольца, браслеты, амулеты на шелковых шнурах. Тут было много золотых вещей. А ещё серебро, кость и дерево: что-то из драгоценностей было совсем новое, что-то древним и покрытым патиной. Среди всех этих безделушек взгляд юноши наткнулся на тяжелый костяной браслет с вырезанной на кости девой-птицей Алькорой. Погребальный. В старину с такими браслетами на запястьях хоронили прославленных воинов.

— Вы обираете старые могилы! — воскликнул Любомир, догадавшись.

— Да. А ещё тех, кто пал на поле брани. — спокойно ответила Арина.

— И ты, Софийка? — потрясенно спросил Любомир.

Девушка беспечно кивнула.

— Конечно. Они же мёртвые. А нам, с матушкой, надо на что-то жить.