Путь воина. Путь меча. Путь дракона

Джек понял, что это означает. Поклонился Ямато и Акико и торопливо последовал за Така-саном.

Войдя в комнату отца Люция, Джек почувствовал невыносимую вонь рвоты, застарелого пота и мочи — здесь пахло смертью.

В полумраке едва теплилась свеча. В дальнем углу тяжело дышал священник.

— Отец Люций?

Джек осторожно приблизился к темной фигуре, распростертой на футоне. В темноте он задел за что-то ногой — это было ведерко, полное рвоты. Джека чуть не вывернуло наизнанку, однако он сдержался и подошел к постели.

Огонек свечи затрепетал и вдруг разгорелся: Джек увидел осунувшееся лицо священника. Бледная, покрытая бусинками пота кожа отдавала синевой. Клочья редких, седеющих волос прилипли к ввалившимся щекам. Губы потрескались и кровоточили, под глазами залегли черные круги.

— Отец Люций? — позвал Джек. Может, священник уже отмучился?

— Джек? — прохрипел отец Люций и облизал потрескавшиеся губы.

— Да, святой отец?

— Я должен попросить у тебя прощения…

— За что?

— Прости меня, Джек… хотя ты и сын еретика, у тебя есть душа…

Священник говорил короткими фразами, с трудом переводя дух. Джек слушал, с жалостью глядя на больного. Этот португалец-иезуит — последнее, что связывало его с внешним миром. Джек уважал священника, несмотря на постоянные проповеди. Да и отец Люций ныне относился к мальчику гораздо лучше, хотя тот по-прежнему отказывался принять католическую веру.

— Я был несправедлив к тебе… Мне нравились наши уроки… жаль, что я не могу спасти тебя…

— Не беспокойтесь, святой отец, — утешил его Джек. — Мой собственный Бог присмотрит за мной — а ваш за вами.

Отец Люций всхлипнул.

— Прости… я должен был им сказать… моя обязанность… — простонал он.

— Что именно вы сказали? И кому? — спросил Джек.

— Пойми меня… я не знал, что за это они готовы на убийство… Господи помилуй…

— Что? Что вы говорите?

Священник шевелил губами, пытаясь сказать что-то еще, однако слов разобрать не удавалось.

Едва слышно кашлянув, отец Люций испустил дух.

19. Возвращение Масамото

Вишневое дерево сбросило все листья, и его силуэт чернел на фоне неба. Голые ветви покрывал снег. Джек гулял по саду. Смертельная опасность, казалось, нависла со всех сторон. Что означали слова отца Люция? Неужели он говорил о картах? В таком случае Джеку грозила опасность.

Его размышления прервал раздавшийся за спиной голосок:

— Мне жаль, что отец Люций умер. Ты, наверное, очень расстроен.

В простом белом кимоно Акико выглядела снежинкой в белоснежном мире.

— Спасибо за участие, — поклонился Джек. — Однако вряд ли отец Люций был моим другом.

— Почему ты так говоришь? — ахнула Акико, ужаснувшись такой бесчувственности.

Джек втянул в себя воздух.

Можно ли доверять Акико? Можно ли здесь вообще хоть кому-нибудь доверять?

Но ведь ближе Акико у него никого нет. И ему больше не к кому обратиться.

— Перед тем как умереть, отец Люций сказал очень странную фразу, — объяснил Джек. — Намекнул, что кто-то хочет меня убить, и умер в слезах, умоляя Бога о прощении.

— Джек, да зачем кому бы то ни было тебя убивать? — Акико недоверчиво сморщила носик.

Джек внимательно посмотрел на нее. Можно ли довериться ей настолько, чтобы рассказать о картах? Нет, не стоит говорить всю правду. По крайней мере, не сейчас. Карты отца — единственная ценная вещь, которая у него осталась. Похоже, они очень нужны кому-то. Однако он не знает, кому именно, и в таком случае чем меньше людей посвящено в тайну, тем лучше.

— Не знаю, — соврал Джек. — Может, за то, что я гайдзин.

— И кому ты нужен?

— Я не знаю! Отец Люций умер, прежде чем успел что-то добавить.

— Мы должны об этом рассказать.

— Нет! Кто мне поверит? Скажут, что старик просто бредил перед смертью.

— Ты же поверил. — Акико уставилась на Джека изучающим взглядом. Она понимала, что Джек что-то скрывает, но японский этикет запрещал задавать вопросы напрямую.

Джек пожал плечами:

— Наверное, мне послышалось.

— Понятно. — Акико не стала настаивать. — А на случай, если ты все услышал правильно, ночью положи рядом с постелью боккэн. Я попрошу маму не гасить один фонарь — скажу, что меня кошмары мучают. Тогда если посторонним вздумается залезть в дом, то они подумают, будто кто-то не спит.

— Спасибо, Акико. Ничего не случится, — ответил Джек, не веря собственным словам.

Однако он оказался прав: ничего не случилось.

Отца Люция похоронили по католическому обряду, и Джек вернулся к привычному распорядку дня: уроки японского с Акико и занятия кэндзюцу с Ямато.

Так прошло несколько дней. Потом верховой гонец привез письмо: через неделю Масамото возвращался в Тоба.

В доме началась суматоха. Хироко лично сходила на рынок и купила все, что любит Масамото, а также наняла повару помощников для приготовления праздничного ужина. Тиро убирала, стирала, готовила комнату Масамото к его приезду. Уэкия подметал дорожки в саду и, несмотря на разгар зимы, как-то ухитрился навести там красоту.

В последний вечер перед приездом Масамото все легли спать рано, чтобы проснуться утром свежими и отдохнувшими. От возбуждения Дзиро прыгал чуть не до потолка, и Хироко с трудом удалось его успокоить.