Путь зла

Ренессансный человек — радикальный индивидуалист, свобода которого тождественна солипсизму. Это подтверждает и тезис Марсилио Фичино, что Бог создал мир, мысля самого себя, так как в нем способность существовать, мыслить и желать составляет одно целое.

Свобода ренессансного человека, в его собственном представлении, практически абсолютна, но эта свобода вечно алчущего хищника, неутомимо борющегося за жизненное пространство и блага мира. Именно поэтому он обладает мощной волей, гибким, адаптивным умом, несгибаемой целеустремленностью, ненасытной жаждой действия, а также неутомимостью, эгоизмом, беспринципностью, агрессивностью, жестокостью и жадностью.

Однако ни чем не сдерживаемая свобода человека Макиавелли (т.е. западного человека), направленная на реализацию собственной предметной жизнедеятельности, это одновременно и несвобода от тех потребностей и желаний, которые навязывают ему среда и первичные инстинкты. Кроме того, его свобода существует не сама по себе, а в противопоставлении другим свободам и божественной воле, которую можно рассматривать и как совокупность естественно осознанных личностью и свободно принятых ею императивов поведения. Западный человек в значительной мере способен преодолевать внешние препятствия, реализуя свою свободу практической, предметной жизнедеятельности, но эта свобода является лишь свободой неукоснительного исполнения требований среды и животных инстинктов, обуславливающих его мотивацию. Именно поэтому Макиавелли рассматривает человека как исключительно мерзкое существо, неустанно повторяя, что «люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость» [7, с. 113], что «учредителю республики и создателю ее законов необходимо заведомо считать всех людей злыми и предполагать, что они всегда проявят злобность своей души, едва лишь им представится к тому удобный случай» [7, с. 130].

Естественно, что и отношения между людьми он рассматривает как процесс реализации интересов каждого через ни чем не ограниченную практическую свободу жизнедеятельности, т.е. через непрекращающееся насилие, ложь, интриги, предательства и всевозможные преступления, где эгоизм одного человека противостоит эгоизму другого. А если кто–то каким–то образом и проявляет положительные человеческие качества, то лишь как элемент расчета, с целью получения практической выгоды. Естественно, что все это находило свое отражение в реальной жизни, яркими проявлениями которой становились люди типа Эццелиноде Романс или Чезаре Борджа.

В связи с этим Э. Фромм высказался следующим образом: «Возрождение было культурой не мелких торговцев или ремесленников, а богатых аристократов и бюргеров. <…> Они пользовались своей властью и богатством, чтобы выжать из жизни все радости до последней капли; но при этом им приходилось применять все средства, от психологических манипуляций до физических пыток, чтобы управлять массами и сдерживать конкурентов внутри собственного класса. Все человеческие отношения были отравлены этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатства. Солидарность с собратьями или, по крайней мере, с членами своего класса сменилась циничным обособлением; другие люди рассматривались как «объекты» использования и манипуляций либо безжалостно уничтожались, если это способствовало достижению собственных целей. Индивид был охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой богатства и власти» [8, с. 49–50].

Идеологема «человека» эпохи Возрождения, наиболее четко сформулированная Н. Макиавелли, стала идейным прообразом западного обывателя XX века, а социально–политическая организация итальянских городов–государств была прообразом современных западных держав. Как писал Я. Буркхардт: «В них (итальянских городах. — Авт.) современный европейский дух государственности впервые нашел возможность свободно отдаться своим побуждениям; здесь часто проявлялся безграничный эгоизм в самых ужасающих своих чертах…» [5, с. 15].

Фактически тип итальянского торговцаXIV—XVстолетий становится духовно–психологической матрицей наиболее активной части представителей западной цивилизации (позднее модернизированной идеями и практикой протестантизма). И естественно, что жизнь рационального, прагматичного, целеустремленного, волевого, не брезгующего никакими средствами дельца подается позднее как эталон совершенства, как образец подражания для западного человека следующих веков.