Путешественник из провинции Бос

Взгляните на карту Туниса. Вы откроете на ней почти уникальную географическую достопримечательность, встречающуюся только в Голландии или на Мертвом море: широкие впадины, расположенные на несколько метров ниже уровня моря. Их называют «шоттами». Эти земли, именуемые также «горькими озерами», содержат огромное количество соли. Здесь находят раковины, скелеты рыб и остатки водяных растений, ибо это — древние, теперь высохшие внутренние моря.

В 1873 г., за три года до появления данной статьи, французский офицер Франсуа-Эли Рудер (1836–1885), направленный в Тунис на геодезические работы, познакомившись с подобным явлением, представляет в следующем году свой проект, кажущийся по-фараоновски грандиозным, но тем не менее весьма остроумный: прорыть канал через гряду песков, намытую у входа в залив Габес, пустить туда воду и заново образовать знаменитое внутреннее море…

Когда будет прорыт этот канал длиною в двадцать километров, оазисы пустыни превратятся в зеленые острова, северная часть Туниса и Алжира станет своего рода полуостровом, к которому со всех сторон смогут подплывать суда. Увлажненный воздух смягчит ужасный климат пустыни, продуваемой самумом[21], море приблизит берега тропических водоемов, обеспечивая новый подъем торговли с внутренними районами, где еще столько неиспользованных богатств… Наконец, одновременно для караванов будет устранена опасность подвергнуться ограблению со стороны местных кочевников или быть заживо погребенными в горьких песках, когда соляная корка внезапно ломается под копытами верблюдов. Словом, обещан настоящий рай…

Буссенар, этот предтеча волюнтаризма, одним из первых журналистов стал на сторону Рудера, когда тот подвергся нападкам со стороны «кабинетных ученых», утверждавших, что, в силу испарения, «шотты» не смогут наполниться водой и возникнет огромная соляная мель. Опираясь на опыт Фердинана де Лессепса при строительстве Суэцкого канала, Буссенар опровергает подобные доводы и доказывает, что более тяжелая соленая вода будет течь в глубине к открытому морю, одновременно опресняя внутреннее море.

На этот раз Буссенар опережает Жюля Верна, который тоже проявлял интерес к данному проекту. В 1905 г., незадолго до кончины, он передал Этцелю книгу «Вторжение моря», опубликованную позднее, уже после его смерти. По мнению Шарля-Ноэля Мартэна, который по праву может считаться самым скрупулезным биографом[22] писателя, Жюль Верн заинтересовался этим вопросом еще в 1884 или 1885 г., через восемь-девять лет после Буссенара. Однако, будучи менее оптимистичным, чем наш увлекающийся научный обозреватель, этот более пожилой и несколько разочарованный писатель определенно не высказывается ни за, ни против проекта (являющего собой образчик смеси научного прогресса, капитализма и колониализма), когда на чашу весов поставлены уважение к природе и традициям, сохранение образа жизни и свободы местных племен, просто законное право жителей распоряжаться своей землей. Для Буссенара подобные гуманистические и философские соображения мало что значат, когда речь идет о той несомненной выгоде, которую население получит от создания внутреннего моря. Буссенар дорожит этой идеей; три года спустя он продолжает ее защищать и пропагандировать в газете «Пти паризьен»:

«Засуха — смертельный враг, настоящий бич этих мест. На протяжении восьми месяцев, недавно проведенных в стране “шоттов”, господин Баронне не увидел ни одной капли дождя, ни одной капли росы. Самые плодородные в мире аллювиальные земли, расположенные по краю этой обездоленной зоны, подобны пеплу. Немного воды превратит их в невиданный по своему плодородию гумус […]. Площадь провинции Константины удвоится, ее плодородие, как мы уже говорили, возрастет стократно»[23].

В той же газете «Пти паризьен» Буссенар опровергает доводы пессимистов, которые «произвели подсчеты», исписали горы бумаги с бесчисленными «иксами» и с помощью «испарителя» установили фантастические средние величины. Рассматривая их второй (забавный, с точки зрения нашего писателя) довод касательно того, что создание моря в Африке приведет ни больше ни меньше, как к возвращению Европы в ледниковый период, Буссенар дает волю своей едкой иронии и пристрастию к острому словцу:

«Вы не ослышались: затопление 16 000 квадратных километров (таковы предполагаемые размеры внутреннего моря) окажется недостаточным для такого падения температуры, и самые солнечные страны Европы превратятся вот так, сразу, в настоящий Шпицберген[24]. Ну, нет!

Вопреки нелепым утверждениям этих ярых хулителей, лапландцы не приедут к нам на увеселительных нартах, чтобы в модных кафе опрокинуть бокал-другой рыбьего жира, на равнине Сен-Дени не будут охотиться на белого медведя, мы не станем чеканить монеты из затвердевшей ртути и замороженные апельсины не вырастут в садах Ниццы».