Путешественник из провинции Бос

В рассказе «Проводник»[13] Буссенар описывает, очевидно, подлинную историю человека, который прошел шесть километров по лесу, захваченному пруссаками. Нужно было сообщить французскому соединению приказ об отступлении; своевременная передача этого приказа могла спасти жизнь десяти тысяч солдат одной дивизии, которой угрожал плен или верная гибель. Проводник, бывший браконьер, хорошо знавший местность, должен был провести молодого лейтенанта, которому было поручено передать драгоценную депешу. Генерал де Пальер, пославший еще двух курьеров по другим маршрутам, подчеркивает опасность поручения:

«— Не скрою, я даю вам опасное поручение, — продолжал командующий 15-м корпусом. — Если неприятель захватит вас с оружием в руках, вы будете расстреляны.

Детина пожал плечами и подмигнул левым глазом.

— Не беспокойтесь, ваша милость… Пруссаков я уже не раз водил за нос.

— Говори же: “господин генерал”, болван, — предупредительно подсказал Деррику караульный.

— Я не знаю, как говорить… В армии я не служил. Но сумею как надо обделать это дельце.

— Рассчитываю на вас, мой дорогой.

— И правильно делаете, слово мужчины! Я знаю лес как свои пять пальцев. Я браконьер: до войны охотился на дичь, теперь охочусь на пруссаков. Одному Богу известно, скольких я отправил на тот свет! Сам господин Понсон дю Террайль сделал меня проводником в своем отряде разведчиков… Знаете, господин Понсон дю Террайль — писатель, работает в газете “Пти журналь”.

Деррик говорил правду. Блестящий литератор, в то время в зените славы, на свои средства сформировал из лесников, охотников, дровосеков и браконьеров отряд вольных стрелков, оказавший в целом ряде случаев большую помощь армии Луары. Этот деятель культуры, дворянин, был пламенным патриотом, человеком с большим сердцем».

Таков неожиданно лестный отзыв, открывающий нам малоизвестный эпизод из жизни автора «Рокамболя». Здесь мы находим все, что особенно восхищало Буссенара: героизм, преданность родине со стороны собрата по перу, участие простого народа в сопротивлении. Для Понсона дю Террайля эта история кончилась плохо: богатое имение его жены, служившее штаб-квартирой отряда, было сожжено. Сам он уехал в Бордо, где и умер через несколько месяцев, полностью деморализованный.

Проводник и следовавший за ним лейтенант наткнулись на трех пруссаков. Молодой офицер был ранен. Но браконьер расправился с пруссаками, опустил их трупы под лед замерзшего озера, затем спас лейтенанта, неся его на спине до тех пор, пока не получил помощи. Предупрежденная вовремя дивизия была спасена, а проводник ограничился в качестве награды взволнованным рукопожатием генерала… Все просто, мужественно, одновременно сурово и прекрасно.

В «Истории поросенка, умершего не от оспы»[14] Буссенар использует юмор, лукавую шутку. Трое пруссаков забрали у крестьянина жирного поросенка и тащат его в свой лагерь, чтобы полакомиться. Все трое убиты франтирерами (вольными стрелками). Поросенок бежит в ближайший трактир, где его режут в присутствии последовавших за ним трех франтиреров. Туда же галопом прибывает прусский эскадрон…

С замечательным хладнокровием двое из франтиреров за какие-то пять минут прячутся, третий кладет поросенка на кровать, натягивает ему на голову шерстяной ночной колпак, а сам превращается в мамашу Викторию, оплакивающую смерть бедного дядюшки Этьена. На вид все выглядит так, будто люди собрались у ложа покойника. Когда в дом врывается немецкий унтер-офицер, он застает картину благоговейной сосредоточенности и глубокого горя, двух плачущих женщин (одна с бородой) и ребенка:

«При виде широкой прямоугольной кровати, мерцающего огонька свечи и тарелки с зеленой веткой он смущенно останавливается, отдает по-военному честь и говорит тоном ворчливого соболезнования:

— Капут! О, большой несчастье!..

Мамаша Мишель и мальчуган безутешно рыдают, а мнимая Виктория даже выдавливает из себя настоящие слезы:

— Бедный дя… дя! Он умер от ос… оспы!..

— Оспа! — восклицает напуганный унтер-офицер. — Оспа!..

— Да-да, оспа… оспа… — повторяют, рыдая на разные голоса, трое притворщиков.

Квартирмейстер резко поворачивается к двери, словно ему явился сам сатана, и спешит доложить об увиденном командиру. Пруссаки страшно боялись заразных болезней, в частности оспы. К тому же им категорически запрещалось контактировать с жителями мест, пораженных инфекцией. Таким образом, выдумка мнимой Виктории лучше любого гарнизона оградила от обысков кабачок у Атуасского моста.

По распоряжению командира части унтер-офицер, достав из сумки большой красный карандаш, написал по-немецки на стене кабачка фразу, означавшую, что под угрозой военно-полевого трибунала прусским солдатам запрещается входить в зараженный дом».

Разумеется, эта неожиданная прибавка к съестным припасам франтиреров была оценена по достоинству… В тот же вечер «дядюшка Этьен» под луковым соусом был съеден, а дом, оберегаемый на протяжении всей кампании от вторжений прусских солдат, послужил тыловой базой тем самым франтирерам, которые сыграли злую шутку над увальнями-пруссаками.