Путешествие

  Однажды, когда он корпел над какой-то странной конструкцией, отец встал за его спиной, некоторое время понаблюдал за ним и наконец сказал:

  — Что это? Кажется, ты собираешься  изобрести перпетуум-мобиле?

  Янек пожал плечами и, не поднимая головы от работы, сказал:

  — Мы живем в двадцатом веке, дорогой мой. Удивляюсь, что ты можешь подозревать меня в такой глупости.

  — Но я же пошутил! — воскликнул отец и отошел,

смущенный.

  С Генриком Янек не поддерживал никаких отношений. Их не связывали ни общие интересы, ни общие переживания. Когда Генрик остался на второй год, Янек сказал ему:

  — Из-за твоего идиотизма я лишился поездки за границу. Отныне я с тобой не разговариваю.

   И сдержал слово.

  Вначале Генрика это раздражало, потом он привык, ибо каждое, даже самое неестественное положение становится со временем естественным и привычным.

  Когда за обедом Янек критически отнесся к заявлению матери  по поводу причин, из-за которых Генрика оставили на второй год, отец, желая поправить дело, весело сказал:

  — Ну, хватит о том, как там было и почему. Самое главное — что все это прошло, и Генрик исправился. В этом году никаких препятствий для поездки за границу уже не будет. Предлагаю Бретань.

  Янек покачал головой.

  — Я не еду,— сказал он.

  — Как это? — воскликнули мать и отец одновременно.

  — У меня в этом году другие планы. Вот и все!

  — Что? Какие еще планы?

  — Я не хочу ставить свои планы в зависимость от того, попадет или не попадет Генрик в плохую компанию. Я покупаю фотоаппарат и еду в лагерь ХАМ (Христианская ассоциация молодёжи)  в Мшану Дольную. Я намерен этим летом заняться фотографией.

  —А откуда ты возьмешь деньги на фотоаппарат? -— спросил отец с чуть заметной иронией.

   —  Я продал несколько макетов, и есть ещё заказы на радиоприемники. Можешь не волноваться, к тебе не обращусь.

  — Однако тебе потребуется мое разрешение на поездку в Мшану Дольную.

    —Я надеюсь, что на этот счет мы договоримся.

  —А я надеюсь, что мы договоримся на счет поездки за границу.

  — Сейчас только начало февраля. Еще всякое может случиться, у нас будет достаточно времени, чтобы принять окончательное решение.

  Однажды отец сказал Эмилю:

 Я решил, что Генрик будет артистом.

    Эмиль сделал неопределенный жест.

  — Артистом? Каким артистом? Это понятие слишком общее. Что ты имеешь в виду?

  — Ах, дорогой мой. Хочу, чтобы он посвятил себя искусству. Пусть сначала заинтересуется им вообще, а потом выберет себе подходящую область.

  — Ты забываешь, что мало выбрать, надо еще иметь талант.

   —  Нет, не забываю, ничуть. Именно об этом речь. Ведь ты сам сказал, что у меня в детстве был талант, который так и не развился.

  Эмиль поднял брови. Он был очень удивлен. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь это говорил.

   — Итак,— продолжал   отец,—если, как ты сам утверждаешь, я изменил своему призванию, позаботимся заранее, чтобы этого не случилось с моими сыновьями. Собственно, я имею в виду Генрика, так как с Янеком вопрос уже решен. Он будет инженером-конструктором, ученым или кем-нибудь в этом роде. Все его увлечения и склонности вполне ясны. Здесь ничего не надо выявлять. А вот Генрик какой-то вялый, склонности у него такие неопределенные — наверняка в нем заложен артистический талант. Необходимо этот талант выявить. Вот я и хотел   посоветоваться с тобой,  как за  это взяться.

  Эмиль съежился в кресле. Он гладил себя по щеке, молчал и делал вид, что обдумывает, как извлечь из Генрика непроявившийся талант. На самом деле он думал о том, как это бывает, что человек, столь трезвый, практичный, сведущий в делах и всех тонкостях юриспруденции, в то же время может быть таким невероятным идиотом. И спрашивал себя, почему он дружит с таким болваном, что, собственно, их связывает. Как-то так получилось, что в этот момент из его памяти совершенно выпало то обстоятельство, что, когда он делал первые шаги как музыкант, именно Адась Шаляй финансировал его и поддерживал и только благодаря этому ему и удалось сделать карьеру. И даже теперь, пользуясь мировой известностью, он нередко прибегал к услугам, которые охотно ему оказывал его предприимчивый и энергичный приятель. И потому, что эти факты вылетели из его памяти, он удовольствовался мыслью, что узы старой школьной дружбы для него важнее, чем различие интеллектуальных уровней, и его так растрогало собственное благородство и бескорыстие, что он вдруг почувствовал живую и сердечную заинтересованность в таком важном вопросе, как выявление артистического таланта Генрика.

  — Ну да, конечно. Ты совершенно прав. Было бы преступлением не выявить в Генрике талант, если он у него есть. Ну, что я могу сказать? Пусть, во всяком случае, ходит на концерты и выставки, пусть читает, много читает. Это ему не повредит, даже если ничего не выявится. Однако он, кажется, предпочитает играть в теннис.

  — Выявится, обязательно выявится,— сказал отец с особенной улыбкой, улыбкой человека, который знает больше других.— Во всяком случае, я тебе очень благодарен за полезный совет.