Путешествие

– У тебя глаза и волосы Роли, а теперь еще и его браслет… Пожалуй и это тебе не помешает. – тетушка протянула мне перстень. Тяжелый, золотой, с вензелем королевской семьи Ниреи. – Ролиан его берег и никогда не снимал, кажется это какая то важная Ваша семейная реликвия. Сначала я хотела переплавить его в наконечник для стрелы и нанять кого-нибудь, чтобы вогнал эту стрелу в сердце тупице Хартреду, но не смогла. Я пришла поговорить с тобой, потому что на свадьбу мы с Ролионом не останемся. Мы привыкли к спокойной, размеренной жизни в поместье за городом – а такая свадьба, это не нужные мне воспоминания и волнение… Прости. Но если вы с Лиреттой соберетесь навестить меня за городом – то я всегда буду вам рада.

Кивнув мне, тетя быстрым шагом вышла из комнаты, оставив меня сжимать в руке перстень. Дядя Ролиан всегда был для меня, чем то вроде сказки. Из всех папиных братьев – в семье больше всего знали только о нем, ну и еще ключевые положения о Стене прозванном Хихи. А теперь я столкнулся с этой сказкой вживую… Это было так странно. Задумчиво заперев двери я нацепил перстень на палец и задумчиво покрутил. Вообще то, дед должен был передать его вместе с короной папе, но похоже о долге у дедули были свои представления. Рубиновыми глазками с перстня на меня смотрела морда дракона, причем высшего, а я смотрел на неё. Это была действительно семейная реликвия, причем утерянная, а значит сто процентов моя, пока о ней не узнает папа или кто то еще. В гляделки победил дракон – я моргнул первым, но не признавая себя побежденным – я развернул перстень головой дракона вниз. Моя же голова, в предверии завтрашнего дня, стала совершенно пустой, легкой и лишь начинающийся мандраж сообщал мне, что все вокруг не сон, что сегодняшний день мне не снится. А раз так, то наука не ждет!

8. Радости и печали.

Кажется я потерял сознание на цифре двести тридцать восемь. И успешно завершил вчерашнее дело, сломав чертов стул своей науколюбивой тушкой. Я всегда говорил, что начатое следует довести до конца – если конечно начатое не слишком скучное, трудное или нет другого занятия, поинтересней. В дверь кто то усиленно долбил и орал, чтобы "Чертов тупица открыл чертову дверь, потому что свадебная церемония вот вот начнется!". Вообще то, в комнате был только я, но кажется я догадывался на что оравший намекает. Известив стучащих, что Его Светлость, принц Максимилиан изволили встать я лихорадочно начал собираться. Дверь я, конечно, открывать не стал – поскольку во-первых, ни долбить в неё, ни орать за ней – никто не прекращал и у меня были обоснованные опасения, что ждать пока я соберусь там никто не станет, а схватят и потащат меня "как есть". А во вторых, проснувшийся вчера во мне научный интерес – никуда не делся и мне было искренне любопытно, сколько же дверь еще выдержит. На вид она была крепкой, а запор надежным – так, что кому то придется воспользоваться тараном, если так не терпится со мной повидаться. Ну а в третьих – дворец не мой и дверь не моя – делайте, что хотите, я разрешаю.

Как раз когда я нацепил франтоватую шляпу с пером – дверь распахнулась и в комнату влетели какие то слуги со свертками и вошел Клонис, весь в белом, с Бургером, одетым в белую мантию. Похоже вместо тарана эти наглецы воспользовались магом. Мда, магоустойчивость двери меня разочаровала. Клонис принялся хрипло орать, чтобы я скорее переодевался в свадебный камзол, а также носиться по комнате и нервничать. А Бургер принялся ковырять в ухе и зевать. Про "свадебный камзол" я как то запамятовал, это да… Теперь понятно чего они такие "белые". В десять рук меня быстро переодели во что то белое и сверкающее, чтобы не выделялся, и потащили куда то во двор, а потом запихнули в белую карету и погнали белых лошадей за город по пустым улицам Сильторы. Все это время сэр Клонис не переставал нервничать, порывался выбежать из кареты и помчаться своим ходом, размахивая какой то белой папкой и что то хрипя. Судя по всему, это именно он орал за дверью и в конце концов надорвал голос. И поделом ему – называть принца "тупицей" – какая бестактность… А Бургер продолжал зевать и вообще смотрел на мир сонными, равнодушными глазами. Интересно, это он такой всегда или чем то занят ночами последнее время? Так и не найдя для себя ответа я уставился в окно. Мы ехали по вымершему городу, улицы которого заселили носимые ветром бумажки и офигело озиравшиеся кошки. Церемонию должны были проводить где то в пригороде – то ли в каком то парке, то ли на куске временно облагороженного леса – в любом случае, теперь город, со всем его населением, переехал туда.