Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]

Мы стояли, не сводя глаз друг с друга, и слушали, как звонит телефон на тумбочке между кроватями. После пятого звонка он замолчал.

Я повторил:

— Троянский конь. И очень неплохо задумано. Цель — закинуть своего сообщника в стан врага. Сначала нам показывают машину, которая следит за нами, — это чтобы пробудить в нас бдительность. Затем подсовывают вас, там, в холле. Я видел вас вчера, а значит, сегодня обязательно узнаю. И что же я тогда сделаю? Конечно, я могу дрогнуть и обратиться в бегство. Это приходится принимать в расчет. Но, с другой стороны, будучи наглым и своенравным субъектом, я, возможно, предпочту путь прямой, хотя и мелодраматичный: на глазах у всех заберу вас с собой как заложницу или источник информации. И если так — отлично. Куда я вас запрячу? Да, конечно, к себе в номер: где еще в Сан-Антонио я смогу отыскать подходящее место?

Девушка молчала. В отеле вокруг нас царила тишина, но я чувствовал приближение врага. Времени оставалось мало.

— Да, к себе в номер, — повторил я, — Не знаю, почему они решили устроить на нас облаву в городе, где полно зевак и полицейских, но не сомневаюсь, что на то есть свои причины. И здесь, на месте, вы изобразите из себя воплощенную невинность — да так, что мы засомневаемся, не ошиблись ли. Оружия при вас нет, и с виду вы угрозы не представляете. Как может девушка, краснеющая с головы до ног, представлять какую-то угрозу? И тут зазвонит телефон. Если я возьму трубку, то окажется, что ошиблись номером. Но для вас звонок отнюдь не будет ошибкой. Это будет сигнал, что пора приготовиться. А потом — стук в дверь; может быть, еще и угрожающий голос, или просто поворот ключа в замке. И когда мы, позабыв о вас, повернемся к двери, вы выудите откуда-нибудь пистолет, и мы окажемся между двух огней… Откуда? — Я обежал взглядом комнату. Так где же он, миссис Чатам? Где они спрятали для вас оружие, пока мы ездили обедать? Хотя зачем прятать? Вдруг мы раньше времени обнаружим пистолет и догадаемся о вашей игре? Ведь они же в наше отсутствие, конечно, обыскали номер и нашли мой пистолет. Только и оставалось — сказать вам, где он.

Не сводя глаз с девицы, я, двигаясь боком, подошел к большому креслу у окна. Ее снова выдали ресницы, когда моя рука скользнула за сиденье, и я извлек из-под него короткоствольный 38-й «special», который я спрятал туда утром.

Выражение лица девушки изменилось. Как изменился и голос, когда она заговорила. Он стал уверенней, тверже и как-то взрослее. Перепуганная юная невеста, оказавшаяся в таком ужасном и непонятном ей положении, исчезла. Впрочем, она никогда и не существовала.

— Мистер Хелм…

Я усмехнулся.

— Итак, вам известно мое имя.

— Конечно, — быстро сказала она, — Знаю я и другое ваше имя — Эрик. Я все время пыталась вам объяснить… Конечно, вы правы насчет меня. Но вы должны меня выслушать. Нельзя…

Обычная отвлекающая болтовня в решающий момент. В гольфе, спортивной стрельбе, даже в шахматах это запрещено правилами. Но в нашей игре нет ни спортивных, ни каких-либо иных правил. Можно болтать сколько душе угодно, если ваш противник так глуп, чтобы это позволить. То, что она хотела сказать, абсолютно ничего не могло изменить. Это могла быть чистая, стопроцентная правда или прямая ложь — у меня просто не было времени на поиск истины.

Я сказал:

— Если вы ляжете у той стены, я постараюсь не задеть вас случайной пулей, когда ваши друзья сюда вломятся. За них я, конечно, ручаться не могу…

Девушка с досадой в голосе воскликнула:

— Ничего вы не понимаете! Выслушайте же меня, это ужасная ошибка! Все не так, как вы думаете. Не вздумайте начинать стрельбу…

— Кто и что начинает? — удивился я, — Если никто не войдет в эту дверь, ни с кем ничего и не случится. Хотите, чтобы ваши друзья остались живы? Тогда отзовите их.

— Не могу! — крикнула она. — Не могу! Они уже…

Кто-то вставил ключ в замок. Я глубоко вздохнул и навел на дверь оба пистолета. Я чувствовал, как это возвращается — то, чего мне не хватало с дней войны. Чувство, близкое к сексуальному, но теперь имеющее дело не с жизнью, а со смертью. Девушка в испуге смотрела на меня, как будто я вырос до двенадцати футов, и в каком-то смысле, возможно, так и было. Человек всегда словно бы вырастает, когда готовится к смертельной схватке.

— Вперед, ребята, — пробормотал я, не спуская глаз с двери, — Папочка вас ждет. Придите и получите.

Мэри Фрэнсис Чатам бросила отчаянный взгляд на открывающуюся дверь, предостерегающе крикнула и бросилась на меня. Я этого ожидал — никакой проблемы: между нами было несколько футов, и я приготовился ее встретить.