Путешествие домой

За исключением возгласа «Харе Кришна!», которым он одарил меня в больнице, я не слышал от Бабаджи ни слова. Поэтому я предположил, что он не знает английского. Однажды утром я встал поздно и совершал омовение у колодца. Я опустил ведерко на веревке в колодец и, набрав воду, поднял его наверх. Присев на корточках на камень возле колодца, я зачерпывал воду латунной чашей и обливал себя. Внезапно я услышал голос: «Где ты был сегодня утром?»

Я огляделся в поисках источника голоса, но, кроме Кришнадаса Бабаджи, никого вокруг не обнаружил. Я продолжил умываться. Но снова раздались те же самые слова: «Так где ты был сегодня утром?» Я опять огляделся, но и теперь никого не увидел, кроме Бабаджи. В недоумении я посмотрел на него: может, он знает, кто это говорил?

Глядя мне прямо в глаза, он произнес по-английски: «Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?»

«Но... Бабаджи... — пробормотал я, — мне и в голову не приходило, что Вы говорите по-английски».

«Это не ответ на мой вопрос. Я спрашиваю, где ты был сегодня утром».

С этого дня, хотя самыми важными его словами по-прежнему были «Харе Кришна», он говорил со мной на хорошем английском. Этот случай поразил меня. В семидесятых годах большинство индийцев, научившись выговаривать хотя бы одно английское слово — не важно, понимали они его смысл или нет, — с гордостью демонстрировали свои лингвистические способности всем, особенно иностранцам. Однако Бабаджи Махарадж, бегло говоривший по-ан- глийски, не произнес ни слова на этом языке, пока он не понадобился ему, чтобы помочь мне. В нем не было ни тени тщеславия. Похоже, что именно поэтому он мог повторять святые имена непрерывно.

Раньше я был уверен, что настоящие искатели духовной истины должны заниматься безмолвной медитацией, а песни и танцы — удел людей сентиментальных, не обладающих глубокими философскими познаниями. Кришнадас Бабаджи разрушил это заблуждение. У меня не было никаких оснований сомневаться в глубине его познаний и силе его отрешенности и любви. Он шел путем бхакти-йоги, путем бескорыстного служения Кришне. Было очевидно, что источником этой любви является его постоянное повторение святых имен Бога.

Все во Вриндаване любили Бабаджи. Во многих храмах его приглашали вести киртан, когда там отмечалось какое-либо торжество, и иногда он брал меня с собой. Как-то раз мы зашли в переполненный храм, где в этот момент пели сотни людей. Кришнадас Бабаджи решил тихонько примоститься где-то сзади, радуясь тому, что может просто понаблюдать со стороны. Но, как только кто- то заметил его, киртан сразу прекратился. Гуру храма подошел к Бабаджи и надел ему на шею мридангу, после чего собравшиеся стали дружно просить его вести киртан. С первым же его ударом по мриданге сердца людей в толпе растаяли от благодарности. Наблюдая за этими проявлениями любви к Бабаджи, я понял смысл высказывания, что только тот, кто не жаждет признания, по-настоящему заслуживает его.

На экадаши — в день поста, который проводится дважды в месяц, — Кришнадас Бабаджи обычно всю ночь, с заката до восхода, сидел под священным тамариндовым деревом, повторяя имена Кришны. Присоединившись к нему, я был поражен: этот старик не выказывал никаких признаков усталости, а мне, молодому, приходилось изо всех сил бороться со сном. Для Бабаджи, понял я, ночная медитация без еды и питья была не тяжелой повинностью, но естественным проявлением любви к Кришне.

Когда солнце начало вставать, Бабаджи вдруг воскликнул: «Пятьсот лет назад под этим деревом Господь Чайтанья явил Свою любовь миру!»

«Бабаджи, — попросил я, — расскажите мне, пожалуйста, о Господе Чайтанье».

Его глаза заблестели. Опьяненный многочасовой молитвой, он стал объяснять: «Господь Чайтанья — это Сам Кришна, Верховный Господь, который пятьсот лет назад пришел на Землю, чтобы распространить божественную любовь и сделать ее доступной для всех. Его явление было предсказано в священных писаниях за много веков до этого. Хотя Он — Сам Бог, Он играл роль бхакты, чтобы на собственном примере научить людей, как обрести любовь». Голос Бабаджи зазвучал торжественно: «Воплощение экстатической любви, Он проливал слезы сострадания ко всем живым существам. „В этот век вражды и лицемерия, — учил Он, — есть только одно лекарство, способное излечить наш духовный недуг, — повторение святых имен Бога“. Господь Чайтанья учил, что в разные времена Бог раскрывает нам множество Своих имен, и в каждое из этих имен Он вложил Свою силу. Любовь к Богу — это глубинная природа души, и она дремлет в каждом из нас. Но мы забыли об этой любви, а повторение имен Бога снова пробуждает ее в нашем сердце». Воздев руку, Бабаджи с убежденностью и необычайным воодушевлением воскликнул: «Господь Чайтанья не признавал никаких сектантских ограничений! Он дал всем и каждому равные возможности для духовного совершенствования!»

Его слова поразили меня своей простотой и непреложностью. Мне захотелось узнать больше.

«А как лучше всего повторять имена Бога?» — задал я вопрос.