Путешествие еды

Что то была за напасть? Болезнь Гиршпрунга (врожденный аганглиоз толстой кишки). Во время развития эмбриона Д. У. рост нервов, которым предстояло следовать вдоль толстого кишечника, вдруг постепенно стал затухать. И последняя фаза осталась незавершенной. В результате перистальтика – волна попеременных сжатий и расширений, благодаря действию которой пищевой ком продвигается в нужном направлении – в месте, лишенном иннервации, прекращается. Содержимое кишечника накапливается до тех пор, пока не достигнет объема, из-за которого уже не может не следовать дальше. Окончательное проталкивание происходит один раз в несколько дней, но порой этот интервал исчисляется неделями. Как раз на участке после «мертвой зоны» кишка слишком растягивается и повреждается, превращаясь в нечто вспухшее, совершенно инертное и дряблое. Хроническое ее расширение (или мегаколон) способно в конце концов занять столько места, что начинают страдать соседние органы. Сделать глубокий вдох – даже это требует мучительного усилия. Сердце и легкие Д. У. поджимало вверх и вовне настолько, что они выдавались за пределы грудной клетки, как бы пробиваясь между ребрами.

Без хирургического вмешательства патологическое расширение прямой кишки остановить нельзя. Если мегаколон получается достаточно впечатляющим, ему находится место в истории медицины и в музее, а имя больного теряется во мраке безвестности. Именно так все произошло не только с Д. У., но и с больным К., чей случай был описан в 1902 году в Journal of the American Medical Association. На фотографии, иллюстрирующей статью, сам орган лежит на поверхности, вероятно, больничной койки – как если бы он вырос настолько, что вытеснил собой мистера К., а врачам и медсестрам только и оставалось, что ухаживать за мегаколоном вместо его хозяина: менять простыни, приносить еду на подносе и опускать изогнутые соломинки в предназначенный для него имбирный напиток. А что мы знаем о бедняге К.? Только то, что он жили в Гротоне, Южная Дакота. Все остальное – подробности вскрытия и безрадостная хронология усилий докторов искусственного опорожнить толстый кишечник бедняги. Если оставить в стороне медицинские дела, то по крохам информации можно судить: у несчастного была семья, и близкие, по-видимому, заботились о нем. «22 июля. Получено сообщение, что он выложил полное ведро фекалий… Событие это вызвало настоящее ликование в кругу домочадцев».

Куратор Мюттеровского музея Анна Дходи привела меня в подвальное помещение – взглянуть, что мы можем узнать о Д. У. как о человеке[207]. В архивной подборке нашелся отчет демонстратора патологической анатомии Генри Формада, представленный Коллегии врачей Филадельфии 6 апреля 1892 года. Помимо «достаточно объемной аутопсии», Формад провел беседу с матерью Д. У. Женщина сообщила, что «трудности с дефекацией» и раздувание живота наблюдались у ее сына с двухлетнего возраста, и врачи предположили, что у него болезнь Гиршпрунга. Работать Д. У. начал в 16 лет – сначала на литейном производстве, а затем на нефтеперерабатывающем заводе. И все время его живот продолжал раздуваться. На фотографии, сделанной незадолго до смерти, Д. У. стоит на деревянном полу в больничной смотровой полностью обнаженный – за исключением тапочек, просторных белых носков да отросшей за несколько дней щетины. Он смотрит прямо в объектив с выражением невозмутимого вызова на лице. Представьте еще огромное пузо, как у женщины, которая вот-вот должна родить тройню, а ниже – тощие шишковатые ноги. Внебрачное дитя Шалтай-Болтая и Олив Ойл[208]. Чтобы более полно отобразить раздувшееся туловище, фотограф попросил Д. У. поднять одну руку, поднеся ее к голове. Поза, чем-то напоминающая ватрушку, сначала приковывает взгляд. Но, рассмотрев все остальное, спешишь отвести глаза в сторону.

К 20 годам телосложение Д. У. стало настолько своеобразным, что Ninth and Arch Museum – один из тогдашних музеев Филадельфии – пригласил его участвовать в шоу уродцев. На первом этаже, как на веселой ярмарке, располагались силомеры и лабиринт с кривыми зеркалами. Мне представилось, как Д. У. в перерыве бродит между этими зеркалами, ища такую позу, чтобы казаться поменьше, и упиваясь горькой радостью, когда ему удавалось увидеть в своем отражении нормально сложенного мужчину. Д. У. выступал под сценическим псевдонимом Человек-шар, а рядом показывали Волосатую Крошку из Миннесоты[209] и множество прочих диковинных людей и животных.

Формад ничего не пишет о том, что мог чувствовать Д. У., только отмечает: женат Человек-шар не был и, что вполне закономерно, пил горькую.