Путешествие Ибн Фаттумы

Скука и жара стали угнетать меня еще сильнее. Я начал развлекаться прогулками по рынку. Перед палаткой старика, продающего финики в корзинах из пальмовых листьев, я невольно замер в изумлении. За его спиной в глубине палатки прелестная девушка кормила голубку. Это была обнаженная бронзовая Халима Машрика с красивым, созревшим, но нетронутым телом. Я замер, мой взгляд был прикован к ней, и все перестало существовать, кроме нее. Круглым, как луна, лицом, черными глазами и длинной шеей она действительно напомнила мне Халиму. В одно мгновение передо мной пронеслась вся история моего сердца. В одной точке встретились реальность прошлого, магия настоящего и мечта будущего. Страсть охватила мою душу благодаря этому удивительному созданию. Что за зов, что за плен! Я подошел к ней ближе и полностью растворился в ней, не обращая внимания на ее старика отца, утратив свою врожденную застенчивость и пренебрегая необходимыми в такой ситуации церемониями. Я позабыл скуку, жару, план путешествия, мечту о Габале, даже надежды на благо Родины, которые я лелеял. Я позабыл обо всем, ибо обладал всем. Меня охватила радость и ощущение полноты бытия. Девушка отступила назад и скрылась. Оставшись один, я пришел в себя под пристальным взглядом старика. Мое счастливое наваждение испарилось, и я возвратился в реальность с ее соблазнами и запахом пота. Я начал было уходить, но меня окликнул старик:

— Эй, чужеземец!

Отметив про себя, что попал в неприятную историю, я остановился и обернулся. Он мягко сказал:

— Подойди сюда.

Смущаясь, я подошел. Он спросил:

— Тебе приглянулась моя дочь Аруса?

От неожиданности я онемел и ничего не ответил. Он повторил:

— Тебе приглянулась Аруса? В Машрике ей нет равных!

Я смущенно пробормотал:

— Простите меня.

— Все, кто ее видел, влюблялись, — с гордостью произнес он.

Посчитав, что он смеется надо мной, я рассыпался в извинениях:

— Я не имел в виду ничего дурного.

— Не понимаю я языка чужеземцев, — резко сказал старик. — Отвечай, нравится она тебе или нет?

После долгих сомнений я ответил:

— Она достойна восхищения любого.

— Отвечай откровенно, она тебе понравилась?

Я склонил голову в знак согласия.

— Входи, — сказал он.

Я замешкался. Он взял меня за руку и повлек внутрь. Старик позвал Арусу. Она появилась обнаженной и подошла ко мне.

— Как тебе этот чужеземец, ослепленный тобой? — спросил он.

Она ответила бесстыдно и уверенно:

— Подходит, отец.

Старик засмеялся:

— Наконец луна пролила на тебя свой свет!

Он отвел нас в угол шатра и задернул за нами штору Я очутился с ней наедине, в безопасности, как мне казалось, но в таком замешательстве, что не смог в полной мере ощутить свалившееся на меня счастье. Означает ли это в Машрике вступление в брак? Означает ли такой брак распущенность, подобную той, что я наблюдал при свете луны? Она смотрела на меня и ждала. Страсть влекла меня к ней сквозь пелену беспокойства.

— Что все это значит, Аруса? — спросил я у нее.

— Как тебя зовут и откуда ты? — спросила меня она.

— Я Кандиль из страны ислама.

— Что ты хочешь знать?

— Это твой отец? — спросил я, указывая наружу.

— Да.

— Что за отношения сейчас между нами?

— Отец увидел, что я тебе понравилась, и привел тебя ко мне.

— Здесь так принято?

— Да.

— А что будет потом?

— Не знаю. А зачем ты прикрываешь повязкой тело?

Она с отвращением сдернула ее с меня. Мы стояли, разглядывая друг друга. И тут я опустился на колени, отбросив все тревоги, и прижался грудью к ее ногам.

В полдень ее отец сказал мне:

— Пригласи нас на обед.

Я ушел и вернулся с мясом и фруктами. Мы пообедали как настоящая семья. После короткого отдыха старик произнес:

— Ступай себе с миром.

— Мне прийти завтра? — обеспокоенно спросил я.

— Это ваше дело, — ответил он безразлично.

Я вернулся в гостиницу, потеряв рассудок и сердце. Аруса затмила для меня весь белый свет. Я попросил Фама объяснить мне случившееся, и тот сказал:

— Здесь мужчина и женщина ничем не связаны. Если юноша приглянется девушке, то она пригласит его на виду у родни. А когда пожелает, то избавится от него, неся в своем чреве его семя, которое отныне принадлежит ей.

Его слова мне были ненавистны до глубины души. Однако Фам прервал мои мысли:

— Вечером мы идем к жрецу луны. Он тебя ждет.

Мой энтузиазм по поводу встречи немного охладел. Но я заставил себя пойти, чтобы хроника моего путешествия была полной. Вечером Фам проводил меня до шатра жреца, стоящего на пустыре. Жрец сидел на коленях на шкуре перед входом. Он внимательно посмотрел на меня.

— Садись, — сказал он. — Добро пожаловать.

Когда Фам оставил нас, жрец произнес:

— Фам сообщил мне, что тебя зовут Кандиль Мухаммед аль-Инаби и что ты из страны ислама, верно?

— Да, это так.

Сверля глазами мне грудь, он сказал:

— Наверняка, как и всякий иноземный путешественник, ты пришел за знаниями!

— У мудреца всегда есть мысли, скрытые от случайного человека, — вежливо ответил я.

— Будь откровенен и не бойся. Смысл откроется тому, кто стучится в дверь с чистым сердцем.

Я глубоко задумался, затем начал разговор о том, что меня волновало: