Путешествие идиота

Что ей ответить? Сказать, что я с орбиты? Может быть, меня просто убьют после этого. Но врать этой сосредоточенной неулыбчивой дамочке не хочется. Показываю на себя, а потом тычу пальцем вверх. Ставлю кружку и растопыриваю руки, изображая самолет. Снова показываю на себя.

— Я оттуда, понимаешь? — Триста двадцатый подсказывает нужные слова. — Из космоса. С орбиты.

Она опасливо забирает кружку. Рассматривает меня, как редкую зверушку.

— Где я? Что это за место? — я показываю на пол. Обвожу рукой вокруг. Наверное, я выгляжу полным идиотом со своими детскими жестами.

Она произносит несколько слов.

— Селение Каменица есть расположено под город Биелина, — подсказывает Триста двадцатый. Разворачивает в моих мозгах карту. Подсвечивает и укрупняет нужный район. Все-таки я дотянул до Балкан!

Женщина поворачивается, чтобы уйти.

— Эй, постой! Мне бы это…

Я краснею. Не умею я с женщинами говорить, тем более о таких вещах. Но она понимает. Приносит из темного угла круглую глиняную чашку, ставит передо мной, отходит в сторону и отворачивается. Черт, кажется, она собирается дожидаться, пока я сделаю свои дела! Ну и нравы тут. Смущаясь, неловко выполняю все, что положено. Использую клок соломы. Других материалов не предвидится. Брезгливо вытираю руки о край рогожи. Женщина поворачивается как ни в чем не бывало. Спокойно берет судно и выливает его в какой-то чан неподалеку. От чана идут трубы к ящикам с растениями. Да тут у них все в дело идет! Осмелев, показываю на свой рот. Потом на живот.

— Есть хочу, понимаешь?

Она кивает.

— Ждать, — говорит требовательно. И уходит, растворившись в свете ослепительных ламп.

Ну что ж, ждать так ждать. Мне не привыкать. Я даже начинаю испытывать интерес к происходящему. Куда меня занесло на этот раз? Выберусь ли? Кажется, судьбе нравится испытывать меня на прочность. Сначала Плим, потом Восьмой ангар, теперь вот Земля. Интересное у меня выходит путешествие. Прежняя жизнь теперь кажется сном. Неужели все это было — мороженое, Сергей, Генри? Тело снова начинает ломить. Сворачиваюсь калачиком, подтягивая колени к груди, укутываюсь рогожей. Солома подо мной уютно хрустит. Слышен барабанный бой тугих капель. По прозрачной крыше бегут потоки воды. Закрываю глаза.

Глава 61 Враг моего врага

Местная еда оказалась такой же простой, как и нравы местных женщин. Месиво, на вкус похожее на бобы с грибами. Странный вкус, и пахнет не то дымом, не то подгоревшим жиром. Но я так голоден, что уже готов сжевать собственные ногти.

Женщина, принесшая еду, перекрестила чашку пальцами. Наверное, тут у них перед обедом молиться принято. Жаль, что я не умею, сейчас бы вера мне очень сгодилась. Так смешно мы устроены, люди — вера нужна нам только тогда, когда мы по уши в дерьме.

К концу обеда еда больше не кажется невкусной. Грубой — да. Но и сытной одновременно. Я поставил глиняную чашку на пол, осторожно подвинул ее ногой к ожидавшей в сторонке хозяйке. Пока я ел, она пробежалась вдоль ящиков с растениями, чего-то куда-то подсыпала, подкрутила какие-то вентили, где-то что-то оторвала. Развернула пару конструкций другим боком к свету. Без дела не стояла, в общем. А потом вернулась и молча ждала, пока я верну тарелку.

На мгновенье ее взгляд пересекся с моим.

— Я Юджин, — говорю я и для убедительности тычу в свою грудь пальцем. Повторяю по слогам: — Юд-жин.

Она смотрит на меня, раздумывая. Неожиданно повторяет:

— Ю-жин, — и еще раз: — Е-жен.

Будто на вкус пробует. Неожиданно улыбка трогает ее губы. Лицо словно светлеет.

— Бранислава, — представляется она. — Бранка…

— Бранишлав?

— Бра-ни-сла-ва, — поправляет женщина, растягивая слоги.

— Брани-шлава, — старательно повторяю я.

Светлый лучик тянется ко мне от этой славной молодой женщины. Конечно же молодой! Теперь я ясно вижу это. Улыбаюсь в ответ. Просто так. Без всякой нужды.

Она подхватывает тарелку и снова исчезает в ярком свете. Ей на смену вскоре появляются два крепких бородача в мокрых черных штормовках с капюшонами. У одного из них оружие. Не похожее ни на одно из виденных мною раньше. Но все равно я узнаю в этом странном сооружении с торчащим из него острием что-то стреляющее. И еще — от бородача исходит настороженная холодная враждебность, он с трудом сдерживается, чтобы не разрядить в меня свою острую штуку. Так что я сижу и не двигаюсь. Мало ли что этот здоровяк подумать может. Я почесаться захочу, а он решит, будто я колдую или что-нибудь вроде этого. И пришпилит меня к соломе. Как назло, мне сразу нестерпимо захотелось почесать спину. Аж между лопатками засвербило. Неловко ерзаю, стараясь не шевелиться слишком сильно.

«Наблюдаю недружественные намерения. Рекомендации: сохранять неподвижность. Постепенно сократить дистанцию до врага. Вступить в бой на дистанции, не позволяющей противнику эффективно использовать оружие».

«Принято. Помолчи, пожалуйста. И не вздумай без моего разрешения прыгнуть в драку».

«Выполняю», — выражение голоса Триста двадцатого можно трактовать как «насупился».