Путешествие из Нойкукова в Новосибирск(Повесть)

А также передвижная электростанция! Она одна, черт возьми, будет стоить более трех тысяч гульденов, или франков, или цехинов!

О вертолете не приходится даже мечтать! Разве что о каком-нибудь бывшем в употреблении. Но он, Юрген, вовсе не намерен довольствоваться снаряжением с пометкой «БУ». Это никогда хорошо не кончается.

Юрген остановился у магазина канцелярских товаров и через стекло, затемненное защитной пленкой, увидал рядом с кассой продавщицу. Больше никого? Ни разу в жизни он еще не видел пустующего магазина канцтоваров! Даже если бы все жители Принцлина были неграмотными, это сенсационное состояние не могло бы долго продолжаться, так как в магазине имелись и ситечки для кофе, и елочные украшения, и даже изящные корзины для бумаг. То есть предметы, в которых постоянно нуждается даже человек, не владеющий письменностью. В любую минуту этакий любитель попить кофейку, а то и страстный потребитель бумаги мог бы появиться и войти в магазин. А следовательно, нарушить это необычайное состояние.

Решительно нажав на ручку, Юрген вошел и оказался первым и единственным посетителем. Продавщица была занята подкрашиванием губ и, когда заметила Юргена, чуть не выронила помаду из рук. Испугалась, значит. Несколько мгновений она не могла проронить ни слова.

— Послушайте, у нас же закрыто! До пятнадцати часов, — возмущенно сказала она наконец.

К этому времени Юрген подошел к самой кассе и успел разглядеть, что продавщица — молоденькая девушка, до чертиков хорошенькая. Может быть, она ученица? В ответ на ее слова он обернулся к двери.

— Да нет, кажется, не закрыта.

И он вовсе не острил. Он хотел просто объяснить, что действительно вошел в дверь и что она не была закрыта.

Продавщица испуганно опустила руку в карман коротенького халатика и с некоторым удивлением достала оттуда связку ключей. Другой рукой она откинула со лба огромное количество золотых волос — не менее двух тысяч единиц.

— Ах, я, должно быть, забыла. Вы что хотели?

Юрген чуть было не сказал, что зашел купить кастрюли, сковороды и спиртовой примус…

— Но я же не мог знать, что дверь закрыта, — произнес он. — Нет ли у вас логарифмических линеек марки «Рекорд»? Видите ли, я уезжаю в Новосибирск… И знаете, там без такой линейки не обойтись. Вот я и зашел…

Продавщица рассмеялась, однако вежливости ради прикрыла ротик рукой.

— Вы сейчас? — спросила она.

— Не знаю, — сказал он, запинаясь.

— Я спрашиваю, вы сейчас уезжаете?

— По правде сказать, да. Обо всем уже имеется договоренность. Меня ждут. Я…

— Но понимаете, — сказала продавщица, — до пятнадцати часов придется вам все же потерпеть.

Она подошла к выходу и приоткрыла для него дверь. На сей раз она не забыла запереть ее.

Было без пяти два, и у Юргена оставался целый час. Он купил себе мороженого (ванильно-малиново-шоколадного) и «Футбол за неделю». Потом нашел скамейку и устроился на ней. К этому времени от мороженого осталась одна шоколадная прослойка, и лучшего места, чем урна, для него не найти. Юрген сидел и листал «Футбол за неделю», в сотый раз задавая себе вопрос — правда ли, футболисты разговаривают так, как было написано в еженедельнике. «Нам удалось… и это редко кому удается… мы упустили шанс забить гол…» Или: «Мы уже успокоились, когда вдруг жадные до голов форварды внезапно принялись бомбардировать наши ворота…» Может быть, журналисты и спорткорреспонденты заставляют их так говорить или сами футболисты, начитавшись «Футбол за неделю», стали говорить, как там написано? В Нойкукове он знал только нескольких болельщиков, и они говорили совсем по-другому. Когда он кончил читать, у него оставалось больше получаса. Пока он сидел и читал, на кладбище прошли несколько человек с лейками и тяпками, как будто на работу, идут, будто смена начинается.

Но ничего потрясающего, необыкновенного так и не произошло. Перед ним не пала ниц делегация нойкуковцев во главе с бургомистром, не молила его, чтобы он, великий сын города, немедленно возвратился к родным берегам. Не поступало и сообщений о землетрясениях, наводнениях или крупных лесных пожарах, что, разумеется, могло бы стать непреодолимым препятствием для его дальнейшего продвижения в сторону Новосибирска. Нет, ничто не препятствовало его решению. Никто ничего не решал за него, и это было так же непривычно, как и неприятно. Нехорошо поступают с маленьким Юрджи! Нехорошо так вдруг, мам, а мам…

…И тут же мать и впрямь подъехала на «трабанте» и остановилась у самой скамейки. Почему-то она сидела за рулем. На голове — «обсерватория». Опустив стекло, она как-то по-доброму посмотрела на него и сказала: «Вот так, мальчик мой. Ты теперь у нас большой, сам должен все решать. Я женщина старая и ничем помочь тебе не могу. Ты только береги себя, ради бога, и не забывай потеплее одеваться. А профессором ты все равно можешь стать. Я узнавала». Отец, сидевший на заднем сиденье, снял форменную фуражку и очень серьезно кивнул ему. Тут мать нажала на газ, и «трабант» умчался со скоростью молнии. До чего хорошо у него коробка скоростей отлажена!