Путешествие к центру Европы

О скромный труженик, о толкач! Памятник тебе не воздвигнут, но думается, что во всемирный лексикон наряду со словами «спутник» и «самовар», возможно, войдет и это слово. И легко себе представить, как в недалеком будущем на обеде в честь закупки советско-марсианской руды один коммерсант будет спрашивать другого:

— Кто есть тот юркий господин в сером антиметеорном жилете?

— О, дас ист унзер либер гроссер толькатч…

Шутки шутками, а в бюро рекламаций я тоже наконец «просочился» и фронтально подошел к проблеме поломок. Батюшки! Когда я заглянул в книгу учета претензий, я чуть не потерял классовое сознание. Хотелось накинуться на братьев-изготовителей. Выяснилось, что пороги завода обивает ежедневно целый взвод толкачей по штатам военного времени. Так же выросла гамма поломок — нарушение дисбаланса, попадание воды в картер и таи далее.

— Это еще что! — утешил начальник бюро. — Сейчас мы хоть книги учета завели, осуществляем анализ. А ранее вот была каша!

Присутствовавшие вздрогнули. Каша была заварена и оставлена такая, что в ней сломит ногу даже сам начальник ОТК вкупе с двумя тысячами своих подчиненных! Я не оговорился. Две тысячи. Дополнительно сообщаю еще кое-какие интимные цифры: завод успел выработать шестьдесят тысяч двигателей, а запчастей к ним — нуль, мизер, фиговый канцелярский листик. На заводе меня клятвенно заверили, что в целом это не их дело — запчасти.

— В чем же дело? — с маниакально неприличным упрямством интересовался я. — Может быть, в конструкции?

— Да нет, — говорили мне. — Конструкция очень хорошая. Даже отличная. Только масляный насос плохой. А если он из строя выходит, то и весь двигатель — к лешему…

Стал я вентилировать проблему насоса. Но и здесь не удалось прицепиться, навести критику Ведь масляные насосы также не являются делом рук моторного. Они происходят с завода агрегатного. А тот, в свою очередь, «работает» их на неподходящих станках, являющихся делом рук… Позвольте не продолжать. У меня закружилась голова. Я отдохнул под тук-туканье сборки и пошел к главному конструктору. Там я застал знаменательный и, можно сказать, исторический момент.

— Нет, братцы, — говорил Евгений Миронович представителям завода поршневых колец. — Теперь этот номер с негодными кольцами у вас не пройдет. Не приму. Хоть зарежьте…

По доброму, умному и, конечно, усталому лицу конструктора прошла судорога. Было очевидно, что в конце концов поршневики-поставщики его-таки «зарежут» и кольца (с отклонениями по твердости и упругости) он примет. А куда деваться? Ведь не останавливать же завод!

Я бережно закрыл за собой дверь кабинета, откуда вдогонку понеслось бормотание: «…Какое мне дело… Поставьте еще вагранку… Евгений Мироныч… Заставьте, как говорится, бога молить… Не мое дело… Ну, хотите, встану на колени… Не возьму… Ну, возьмите, возьмите… Возьмите же!..»

В здании раздался грохот, перекрывший производственный шум. Возможно, это самый увесистый представитель поршневых колец действительно бухнулся в ноги главному конструктору. А в двери завода входил, озверело озираясь, тысяча первый толкач. Шел ли он клянчить, жаловаться или просто бить, я не знаю, но возмущение толкача понятно. Разрешите его разделить. Ведь я было поддался слезливости, и мне на секунду стало всех жалко. А потом я подумал, что главный виновник — все-таки именно этот завод. Раз он ставит на продукцию свой товарный знак, то нечего кивать на смежников. Не кивать надо, а давить.

Я летел домой и загибал пальцы. Хозяйствам страны нет дела до директора завода. И правильно. Их занятие — пахать. Директору нет отношения до качества. На «четырехугольнике» он круглые сутки решает проблему запчастей. Поставщикам абсолютно нет никакого дела до изготовителей. Они стремятся сбыть свою продукцию. Бюро же рекламаций…

«Постойте, а кому еще нет дела? — задумался я. — Не пропустил ли я кого-нибудь? Ну, точно: себя. Мне ведь тоже, по сути дела, нет особого интереса ввязываться в эту запутанную историю… Да и не толкач я, прости господи! Вот отстегнусь да начну сочинять про них безобидную трогательную корреспонден…»

Тут в самолете вспыхнуло красное табло: «Пристегнитесь!» И я пришел в страх: что, если какой-нибудь масляный насос самолета родом с того завода? Вот был бы компотик…

К СЕВЕРО-ВОСТОКУ ОТ РАЯ

Итак, я отпускник. Это значит, что вместе с другими курортниками я бегаю по билетно-кассовым залам, стучу в пуленепробиваемые окошки своим пока незагорелым кулаком и раздраженно требую плацкарту до рая.