Путешествие к центру Москвы

И вот стою я себе на Измайловском шоссе... Это не то чтобы совсем шоссе. Чтобы на шесть полос или на восемь. Хайвей, в натуре. Чтобы, если ПНД (тьфу ты, я хотел сказать – ДТП. ПНД – это психоневрологический диспансер)... Так вот, если ДТП, то чтоб десяток-другой машин. Чтобы, значит, виновник аварии скончался на месте, а трое были доставлены в ближайшую больницу. Один из них в критическом состоянии, и врачи ищут у него карту медицинского страхования. Нет, на этом отрезке Измайловского шоссе ничего подобного, на чем мог бы отдохнуть глаз прохожего аборигена, произойти не может. Максимум, кто может здесь столкнуться, это продавцы китайских бутиков и торговцы халяльным мясом. Здесь Измайловское шоссе умирает в дебрях умирающего Черкизовского рынка. А дальше – леса, степь и Золотая Орда.

А я, как уже говорил, хотел есть. Этого у нас сколько угодно. ДТП нет, а харчевен, трактиров, шашлычных... Ленты, кружева, ботинки – что угодно для души. Я стал размышлять, где и что. И увидел по левую руку заведение белого цвета, на вывеске которого форматом в три четверти была нарисована менора. Священный иудейский светильник. Семисвечник. А чтобы было понятно, что это менора, а не факел, там, или жертвенный огонь, то под рисунком была разъясняющая надпись – «МЕНОРА». Ну вот, наконец-то. А то семьдесят лет живет еврей на белом свете, а из национальной еврейской кухни знает только мацу. И то не ел, а видел. В документальном фильме о кишиневском погроме 1905 года. Вот сейчас я это дело исправлю и наверстаю.

– Что у нас из кошерного? – развязно (как и положено еврею, или, как принято думать, как разговаривают евреи) спросил я. (Для не евреев сообщаю, что кошерное – это блюдо, приготовленное по законам кашрута, то есть то, что можно есть еврею. У мусульман это называется «халял». Остальные нации жрут все подряд.) Итак...

– Что у нас из кошерного? – развязно спросил я у еврея, как две капли воды похожего на убиенного в 1916 году Григория Ефимовича Распутина. И жуткая вещь!.. Оказалось, что его так и зовут. Григорий Ефимович Распутин! И он специально косит под великого старца! В интересах бизнеса.

Я опять жутко удивился. Какой, на хрен, бизнес?! Григорий Ефимович Распутин в еврейском ресторане «Менора»?! И тут выяснилось, что еврейский ресторан «Менора» вовсе даже и не еврейский! А назван так потому, что «менора» – это единственное слово на идиш, которое известно хозяину ресторана горскому еврею Тельману Джебраилову. Так что мои расчеты отведать чего-либо еврейского обломились. Придется жрать все подряд, что и все остальные нации. А если бы хозяин был настоящим евреем, а ресторан имел еврейскую кухню, то ресторана бы вообще не было. Потому что я оказался первым настоящим евреем, появившимся в районе Черкизовского рынка. А из-за одного меня городить ресторан и держать в нем контрафактного Распутина с точки зрения бизнеса неразумно. Разве что для отвода глаз при посещении рынка скинхедами. Но тоже невыгодно. Выгоднее платить скинхедам, которые если и придут бить «черных», то пусть уж их и бьют, а не отвлекаются на мелкий еврейский погром. Со времен общества «Память» и РНЕ Баркашова еврейские погромы вышли из моды.

Все столики, числом шесть, были заняты разномастным людом, который ел. Я нашел одно свободное место за столиком на четверых. Трое постояльцев с удовольствием ели чебуреки размером с прикроватный коврик и запивали водкой «Путинка», выражая тем самым полнейшую лояльность существующему режиму.

– Простите, господа, вы позволите сесть? А то больше мест нет. А есть хочется.

Один из господ, которых в народе зовут «хачиками», чебуреком указал на пустой стул и представился:

– Хачик.

Второго господина звали Микитой из города Бельцы, а третий господин, который был госпожой, протянул руку лодочкой.

– Нина Владимировна. Из Иванова, – и кокетливо улыбнулась в ожидании шутки типа «А-а-а, город невест» и поцелуя руки, но пролетела. Я хоть и профессиональный юморист, но в прошлом. А целовать руку с зажатым в ней чебуреком я обучен не был. Такой случай в Пажеском корпусе никто представить не мог. А я к тому же в нем не обучался.

– Михаил, – представился я.

– Мишико, значит, – кивнул Хачик, – как Саакашвили.

– Это почему ж как Саакашвили? – обиделся я. – Это Саакашвили как я.

Микита из города Бельцы плеснул мне в фужер «Путинки» и шлепнул на тарелку прикроватный коврик:

– Давай, Михайло, пока тебе не принесли.

Выпивать в мои намерения не входило. Я несколько замешкался.

– Обижаешь, – развеял сомнения Микита.

– Да вы не стесняйтесь, Михаил, здесь все свои, – подняла свой фужер Нина Владимировна.

– Правильно говоришь, женщина, – сквозь чебурек одобрил Хачик. – Выпей, Мишико. И покушай.