Путешествие капитана Самуила Брунта в Каклогалинию, или землю петухов, а оттуда в Луну

Никто не мог у них получить Дворянства чрез деньги; но всякий поступал в высокие чины единственно по своим заслугам и достоинствам, кои тому обществу, в которое они принимались, немало чести приносили. Правосудие наблюдаемо было без наималейшего пристрастия, и не слышно у них было о том стыде, чтобы народ продавался Государю или Министру. Никто не подкупал народ, чтоб его выбрали в Депутаты. Государственные чины раздаваемы были таким петухам, кои могли отправлять оные, не будучи никому в отягощение; из доходов их недостойные и порочные люди не получали ни малейшей пенсии. Купечество и торговля находились у них в цветущем состоянии, деньги были хорошие, и никто из их соседей не смел сделать им в том ни малого помешательства; напрасных даяний почти никаких не было. Короче сказать, они, подобно благополучному нашему народу, премудрым своим правлением приводили всех в удивление, а неприятелей в ужас. Напротив того, они совсем переменились, и почтение, которое прочие народы к ним имели, уменьшилось даже и при мне весьма много; ибо всякий видел приближение их падения. Всему сему причиною, должен я признаться, безрассудное правление моего приятеля первого Министра, который, приняв на себя все государственные дела, не мог никоим образом показать в том успехов, потому что оные превосходили его силы. Воспитание, науки и искусство его касались особливо до купечества, и все знания, коими он любимцами своим был выхваляем, простирались всего более до торговли, до управления государственными приходами и до вымышления монет, чем должен был своей порядочной переписке с одним известным и на всякие выдумки искусным купечественным народом. А как привык он и дома все получать чрез деньги, то и вне государства не употреблял более никакого средства; и потом, когда соседи между собою придут в несогласие и во спомоществовании Каклогалян возымеют нужду, то мешались они весьма часто в таковые ссоры и сверх того брали весьма великие суммы денег за ту честь, что которому-нибудь из сих несогласных народов могут послать вспомогательное войско. Таким образом, были они оружены орудием, употребляемым другими народами. Они от природы склонны к бунтам, и допустили Карморанцам в разных частях их купечества сделать великий подрыв, хотя с сим народом беспрестанно в дружестве жили. Они любят войну столь сильно, что платят деньги, чтобы с ними ссорились, хотя бы и могли наперед предвидеть, что от победы своей, кроме ударов, ничего не получат. Когда имеют они милостивого правителя и приобретают богатства, то всегда находят в нем что-нибудь хулы достойное, и ищут всякого случая к бунту. Когда же они утесняемы и приходят в бедность, то ласкают своему Государю, и тиранство им нравится. Они весьма высокомерны и горды; но напротив того, в иных случаях чрезвычайно низки и подлы. Честью своей фамилии жертвуют они с охотою своей пользе. Ничто не почитается у них за стол поносное, как бедность; и для того все непозволенные к набогащению средства, как то обман, похищение государственной казны и малолетних, сводничество, клятвопреступление и другие сим подобные пороки ни мало за стыд не почитаются, если только умеют скрыть оные. И сии главный правила наблюдают они как в государственных, так и особенных делах. Я знал одного, который из трехфутовой птицы сделался Макесевясибием, которое место делает всякого в 8 футов и 6 цолей, и одно из знатнейших во всем королевстве. Имеющий чин сей должен всех Вельмож наставлять в том, что касается до законов и до других дел, надлежащих до совета, и отправляет притом должность главного опекуна. Некогда дошла до Государя жалоба, что он имение малолетних употреблял в свою пользу, и оное совсем себе присвоил. Для сего по повелению Государя и по требованию народному призван был в суд. Он отвечал, что в том отрицаться не может; но что иначе не можно ему было содержать себя по своему состоянию, потому что он весьма беден. Между тем, по следствию нашлось, что он весьма много нажился, и так богат был, что надлежало иметь к нему почтение. Он жил славно и умер спокойно, как будто бы был истинный сын отечества. По кончине его сделали ему весьма великолепное погребение. Оказанные им отечеству заслуги изображены были прекрасными надписями. Сие привело меня в немалое удивление; я везде спрашивал, по какой причине тому, которого почитали явным законопреступником и обманщиком, отдают столь великую честь. Однако везде мне так отвечали: он умер в богатстве и сего уже довольно было, чтобы ему толикую честь оказывать.

Закон Каклогалян