Путешествие ко святым местам в 1830 году

Недалеко оттоле явился с пальмой в руках ангел Марии за три дня до ее успения{70}. Со времени торжественной разлуки с Сыном она по чувству материнской нежности часто посещала гору Масличную, где все говорило о последних минутах Его пребывания на земле, и здесь на Элеоне предстал ей вестник желанного свидания, означая пальмой венец житейского подвига и сан заступницы на небесах.

Несколько шагов ниже еще памятно место, где научил нас молиться Господь{71}. Не довольствуясь высоким образцом своей жизни, оставленным в подкрепление слабому человечеству, Он ничего не хотел забыть для пользы земных своих братий, и, прежде нежели воссесть на престол, с которого принимает их молитвы, направил Он бессильные порывы смертного к Богу, внушив речи, доступные своему человеколюбию, как отголосок собственных к Отцу молитв. И кто, если вместе не Бог и человек, ведавший терпеть болезнь, мог бы так чисто отделить все суетное от нужд житейских и самым излиянием желаний человеческих прославить имя Вышнего? Кто, кроме нисшедшего к сынам смертных, мог бы дать отцом им своего Отца и, вселив в сердце их доверенность сим кротким названием, утаить от бренных очей все бесконечное расстояние между Творцом и тварью. «Господи, научи нас молиться», – сказали апостолы, и помолился Иисус: «Отче наш, да святится имя твое». «Господи! – воскликнем и мы, – научи нас быть достойными столь божественной молитвы и довольствоваться краткой полнотой ее прощений».

Еще ниже и почти возле видны шесть уцелевших арк дождевого колодца, которого остальные шесть обрушены временем. Под его сводами, как гласит предание, двенадцать апостолов, избегая гонения фарисейского, сложили близ места молитвы Христовой первый символ веры в основание рождающейся церкви. Запечатленный впоследствии кровью стольких тысяч, он перешел из уст исповедников, заглушавших им и рев терзающих зверей, и клики амфитеатров, и собственный вопль страждущей плоти под торжественные своды храмов, коими процвело христианство.

Каким чудным поприщем молитвы и спасения восстает гора Элеонская, вся облеченная святынею! Ее ночному безмолвию доверял Спаситель свои таинственные с Отцом беседы; в ее вертепе бежали с лица его капли кровавого пота; на высотах ее началось торжественное шествие в Иерусалим при кликах «Осанна!», и с ее же вершины Он вознесся, обличив в себе славу Пославшего, чью волю в столь горькой чаше испил у подошвы горы, бывшей свидетелем Его славы и страдания и попеременных дивных явлений двоякой Его природы. Как Новый завет близ совершившегося Ветхого, как горний Иерусалим, обещанный взамен земного, – так восстает гора Элеонская близ рокового Града, исполненная благодати искупления, в то время когда над ним тяготеют осуждения ветхозаветные!

Несколько к северо-востоку от колодца, в полугоре, иссечено круглое отверстие в камнях. Я спустился сквозь оное в пещеру, внутри коей открывались три низкие перехода, пересекаемые двумя полукруглыми галереями; с огнем в руках прополз я вдоль среднего и стал на ноги в последней галерее; в стенах ее находилось до тридцати гробниц{72}. Скитаясь один в сем мрачном святилище смерти, я тусклым мерцанием огня освещал каждую могилу, склоняясь над нею в глубокой думе, чтобы вызвать из мрака чьи-либо пророческие кости, ибо предание назвало сию погребальную пещеру кладбищем пророков. Своей ли смертью достигли они до пределов человечества или, «камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша, их же не бе достоин весь мир!..», но ни одно вдохновенное имя, двигавшее некогда сердца народные, не отозвалось мне на дне могил. Так сильно жили они душой в одном лишь грядущем, что даже и праха своего не хотели поверить памяти протекшего.

И близко от могил пророческих последний пророк Иерусалима стал на скале плача в виду Соломонова храма, которого многовековые развалины провидел Он близко за тридневным разрушением храма тела своего и горько плакал над Иерусалимом, возвещая ему гибель: «Иерусалим, Иерусалим, избивший пророков и камением побивающий посланных к тебе! сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как птица гнездо свое под крылья, и ты не восхотел; пуст ныне оставляется дом твой». На сем месте, где в древности стояла церковь, видна теперь обрушенная мечеть; так пало усердие обеих религий{73}. Очаровательный вид открывается с сего утеса на Иерусалим и в Иосафатову долину, на дно которой продолжает круто спускаться каменистая стезя, к гробницам Авессалома и Захарии, и от них уже идет более ровная дорога вокруг подошвы Сиона в лощину Геенны.

Геенна