Путешествие мясника

Незнакомец стаскивает с меня трусики и приступает к своему мерзкому, грубому и короткому делу. Он бормочет какие-то сальности мне в ухо, обжигая его своим горячим дыханием. Я крепко зажмуриваю глаза и думаю о Д. Однажды, когда у него уже не оставалось сил выносить мою острую, ежесекундную болезненную потребность в нем, когда ему хотелось просто заткнуть меня, он тоже трахнул меня прямо в прихожей у стены, но до чего же по-другому это было. И как легко и хорошо мне стало потом.

Через три минуты все кончено. Через пять я уже опять на улице, мне больно в низу живота, в трясущейся руке зажат мобильник.

«Я не знаю, что мне делать. Только что у меня был худший в жизни секс с каким-то незнакомцем, просто чтобы не думать о тебе. Не помогло. Я знаю, ты больше не хочешь меня, но мне нужна помощь. Пожалуйста. ххххоРРР — Дж.».

Вечером я дома с Эриком, рублю панчетту — на обед у нас паста. Нож не дрожит у меня в руке, я в состоянии разговаривать, улыбаться и, если особенно не приглядываться, произвожу впечатление вполне нормальной. Но внутренняя дрожь никуда не делась, и, мне кажется, даже глаза трясутся в глазницах. Когда на кухонном столе внезапно оживает мобильник, у меня останавливается дыхание: я бросаюсь к нему, едва не сшибив по дороге стул. Но это всего лишь Гвен.

— Привет.

— Привет. — У нее странный голос — неуверенный и чересчур озабоченный. — Звоню спросить как у тебя дела.

— Дела? Нормально. — Гвен не знает о моем сегодняшнем приключении. Никто не знает, кроме Д. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Вдруг захотелось узнать, как ты поживаешь. Мы ведь давно не разговаривали.

Я оглядываюсь на Эрика. Он в противоположном конце комнаты сидит на диване, смотрит телевизор, потягивает вино. Я тоже делаю большой глоток из своего бокала и отвечаю как можно более небрежно:

— Спасибо. У нас все в порядке. Мы с Эриком сейчас будем обедать. Может, приедешь? Правда, у нас только спагетти.

— Нет, спасибо. Не сегодня, но в ближайшее время обязательно. Завтра будешь в Интернете?

— Конечно. — Я догадываюсь, что она все знает, и понимаю откуда. Мне только не ясно, что это может значить.

— Хорошо, тогда и поговорим. И… я тебя люблю, Джули.

— Я тебя тоже., — Хорошего вам вечера. Будь подобрее к себе.

— Хорошо. Пока.

Я опускаю телефон и, когда нажимаю на кнопку отбоя, замечаю, что рука опять дрожит. Конечно, на новой работе она часто устает к вечеру. Эрик отрывается от экрана телевизора:

— Кто это был? Гвен? Что ей надо?

— Да просто так позвонила. На днях придет к нам на обед. Хочешь еще вина?

Я подливаю вина себе, а потом иду к Эрику и выливаю остатки в его бокал.

* * *

Я научилась очень ловко перевязывать шпагатом куски мяса для жарки, и это занятие доставляет мне большое удовольствие. Мне кажется, в нем отчетливее всего проявляется суть работы мясника. Это тонкое и иногда довольно болезненное дело. Шпагат врезается в пальцы, нарушает циркуляцию крови, но сами движения — виток, узелок, снова виток — кажутся мне изящными и женственными.

Чем ближе праздники, тем больше у меня практики. На День благодарения люди любят жарить большие куски мяса. Сезон праздников для нас — самое сумасшедшее время в году: у дверей выстраивается очередь, покупатели нервничают; все спешат получить свою специально откормленную индейку, или паштет, чтобы подавать с коктейлями, или бекон для брюссельской капусты. Каждый год команда Флейшера пытается как-то отпраздновать эти дни. Все облачаются, хотя бы частично, в маскарадные костюмы, а Джессика раздает пластиковые стаканы с пивом. В этом году дежурить за прилавком останется Хейли, совсем недавно принятая на работу, невозможно молодая, миниатюрная, прелестная и улыбчивая. Ей предстоит обзванивать наших заказчиков и успокаивать клиентов. Я с удовольствием подменила бы ее.

Но вместо этого мы с Эриком проводим праздник во Франции, в Дижоне, в компании его отца и мачехи. Эрик принимает участие в ежегодном марафоне «Божоле». Раньше он никогда особенно не увлекался бегом, но, когда наш брак начал прямо у нас на глазах разваливаться, пристрастился к спорту. Он уже участвовал в нью-йоркском марафоне и не намерен на этом останавливаться. В день забега мы встречаемся на финише, в конце довольно крутого подъема в центре одного из городков провинции Божоле, на средневековой, вымощенной булыжником улице.

— Ну, как все прошло? — спрашиваю я, целуя его в потную щеку.

— Отлично! Немного смешно. — Он плюхается на стул уличного кафе рядом со мной и своей мачехой. — В этом марафоне рекордов не побьешь. В основном мы бегали по винным погребам.

— Ты шутишь! — восторженно восклицает Джо Энн. Из всех эмоций она предпочитает радостное изумление перед чудесами этого мира.

— Я, правда, вина не пил, о чем сейчас жалею.

— Неужели они действительно предлагают вино во время марафона?

— Представь себе.