Путешествие на абсолютный полдень

И когда он обнял Лала, Лал закрыл глаза и перестал дышать от ощущения, похожего на отчаяние. Только это было не отчаяние, а итог. Итог всего того многого, что надо забыть. Лал был умница. Из последних сил, но он дополз. И все, что нужно, держал в кулаке.

Вот только смысла в том было ноль. Лал не обладал способностью забывать. Как бы ему ни хотелось. Как бы он ни старался. И думать музыку, чтобы забить ею пережитое и по-другому настроить себя, способности тоже не было. У него не получалось совмещать несовместимое. Любить и ненавидеть сразу он не мог. Ненавидеть и любить – тоже. Таким уж уродом он появился на свет. Он разжал кулак, отдал припасенную с внутренней стороны щеки закапсулированную иглу с мгновенным ядом, который они должны были разделить на двоих. Положил Врагу в ладонь и сказал, что дарит.

* * *

Ближе к обеду Дину, сидевшему с бумагами в своем кабинете на канцелярском этаже центрального корпуса, принесли записку от государя. «Куда пропал? Все брось и иди назад», – было написано там. Все бросить было никак невозможно. Дин сгреб наиболее примечательные документы в отдельную папку, завязал в замшевый мешочек государственные печати, и поплелся обратно во внутренние покои. Секретарям, смотревшим вопросительно, ничего разъяснять не стал.

Господин Фай Ли в это утро никого не беспокоил. Очевидно, он был «послан» государем так далеко и крепко, что забыл дорогу из правого флигеля в левый. И это хорошо, потому что Дин не знал пока, простит государь тайского посланника за недогляд за подчиненными, или не простит. Указаний еще не поступало.

Обедать, вероятно, предстояло с государем. Дин притерпелся уже и к скобкам, и к присоскам на руке, и даже веревочка с узелком, торчащая из-под нижних ребер почти перестала его тревожить. На веревочке каким-то образом прикреплялись капсулы с лекарством, которые постепенно таяли, и потом, когда они все растворятся, веревочку можно будет вытянуть. Дин даже к перспективе вытягивания из него веревочки почти привык. Не хотелось ему одного – мешаться. Он ушел потому, что не хотел быть навязчивым.

Утром, когда он вышел из покоев в поисках слуг, помимо телохранителей на входном посту он встретил кира Улара; в Ман Мираре тот был начальником охраны резиденции, и, в принципе, псом довольно верным. По крайней мере в смуте недавних дней он государя не предал. Улар спал сидя, поставив локти на откидной столик. Изнутри наружу Дин прошел незамеченным. На пути назад Улар поджидал его возле золоченой двери и поставил Дину руку поперек дороги. Немая то ли рабыня, то ли служанка Ката, жестами обещавшая Дину расчесать и заплести ему волосы, от неожиданности стукнулась Дину в спину.

С Уларом Дин знаком был с детства. Они учились в Каменных Пристанях с разницей в два года. Дин закончил лицей раньше, но в императорскую резиденцию попал много позднее.

– Господин Первый министр, – далеко не самым смиренным тоном обратился к Дину начальник охраны. – Доложите государю, что я прошу позволения войти.

– Не могу, кир Улар.

– Почему?

– Я вам не секретарь, и государь сейчас занят.

– Что вы все там делаете молчком три дня?

– Даже если бы мы там пили мертвецки, то кому какое дело?

– Господин Первый министр, я говорю серьезно.

– И я говорю серьезно. Улар, не надо меня злить. Еще и с утра. Я к государю в спальню стучаться не намерен.

– У меня важный доклад.

– Что за глупая настойчивость? Там дама. Или ты думаешь, я здесь затем, чтоб им свечку держать? Государь тебя сейчас не примет. Хочешь – говори со мной. Не хочешь говорить со мной – жди.

Улар поджал тонкие брезгливые губы. Киру Улару очень не нравилось то, что Дин попал в ближайшие доверенные лица к государю. Дин хотел спросить: “Ты ревнуешь, что ли?” – но Ката подлезла вперед Дина, отцепила руку начальника охраны с резного наличника и открыла Первому министру дверь. Улар сунул им вслед голову, ни ничего полезного для себя не увидел и не узнал. Он тоже приходил на разведку. Будь дело действительно важным, он поговорил бы и с Дином.

Дин догадывался, кто его подослал. Тот, кто сейчас занимался государственными делами в Царском Городе. Арданский генерал-губернатор, кир Хагиннор Джел.

И, как оказалось позже, Дин угадал.

Папку с документами государь у Дина вынул из-под локтя, бегло просмотрел несколько листов, вернул, и сказал, что Дин почитает эту ерундень в спальне. Потом придержал Дина за локоть и сказал тихо: «Ты извини меня за сопли, ладно? Я знаю, что не должен позволять себе… такого». Дин кивнул. Наконец-то он дождался от императора нормальных слов и нормального внешнего вида. С выражением лица тоже все было в пределах нормы. Легкая вертикальная морщинка на лбу и строгие глаза – почти как всегда.