Путешествие на берег Маклая

В августе 1874 г., вернувшись с берега Папуа-Ковиай в Бюйтензорг и отдохнув там немного, я решил предпринять путешествие по Малайскому п-ову, для чего и отправился в Сингапур.

Надо заметить, что до того времени в литературе не была установлена точно принадлежность к той или другой расе жителей внутренней части Малайского п-ова, известных под именем оран-сакай и оран-семанг. Так, Логан, Ньюбольд, Кроуфорд, Ло, Вайц[126] и другие авторы говорят об этом различно. Между тем как одни из них не отличают этих племен от малайцев, другие утверждают, что они очень отличаются от малайцев, что они – негры и т. п.

Никто из названных авторов лично не видел и не наблюдал этих племен, а все они ссылаются на путешественников, которые тоже не имели специальной цели познакомиться с ними для решения спорного вопроса. Я пытался расспрашивать малайцев об их соседях, жителях внутренней гористой и лесной части Малайского п-ова, но от них мне не удалось получить толковых сведений.

Считая, однако, исследования эти несомненно интересными для антропологии, я решился попробовать сам выяснить дело, никак не полагая, что для этого потребуется так много времени, как оказалось впоследствии. Я думал, что экскурсия внутрь Малайского п-ова займет лишь несколько недель, что стоит только перейти поперек полуострова в какой-нибудь его части, побывать в горах, и я буду в состоянии ответить на главный вопрос – о расе горных племен.

Из Сингапура я отправился в Иохор – резиденцию махарадьи иохорского. Махарадья, немолодой уже человек, лет около пятидесяти, почти с европейским воспитанием и образом мыслей, принял меня радушно и пригласил поселиться у него во дворце. Узнав о моем намерении отправиться через его страну, он предложил мне свое содействие в этом предприятии.

За все это я обещал ему составить карту пройденного пути, что для него было небезынтересно, так как страна была весьма мало известна: в Иохоре не нашлось ни одного малайца, который мог бы похвастать, что он прошел Иохор поперек. Махарадья дал мне открытое письмо ко всем старшинам в деревнях, чтобы они поставляли мне необходимых людей как проводников и слуг, хоть до тридцати человек.

Не теряя ни минуты, я отправился в путь в декабре, а это было как раз самое дождливое время года на полуострове. Путешествие оказалось довольно трудным: реки и ручьи вследствие обильных дождей вышли из берегов; более низменные места покрылись водой; в лесах тоже была вода. Чем дальше, тем больше затруднялся путь; мне приходилось по целым дням идти в воде, которая доходила до колен, а местами до груди; целые семнадцать дней я не имел ничего сухого на себе: весь мой багаж был подмочен.

Дошедши до устья реки Муар, я пустился в плоскодонной лодке вверх по течению. По берегам названной реки попадались малайские селения, но не они привлекали мое внимание. Поднимаясь выше, я добрался, наконец, до речки Палон, приток Муара. Она протекала лесом, и здесь, в лесу, у верховьев Палона, стали уже встречаться изредка разбросанные маленькие хижины – жилища так называемых оран-утан. Последнее слово надо объяснить.

В Европе с именем оран-утан соединяют представление о большой человекообразной обезьяне, известной в науке под именем Pithecus satyrus; малайцы же никогда не называют обезьян оран-утанами, а дают это название людям, живущим постоянно в лесах. «Оран» значит человек, «утан» означает лес; «оран-утан» значит, таким образом, лесной человек. Подобных названий у малайцев много, как, напр., оран-букит – человек, живущий на холме; оран-улу – человек, живущий у верховьев реки; оран-далам – человек, живущий внутри страны; оран-лаут – человек, живущий у моря, и т. д. Все эти названия указывают не на расу, а на место жительства людей.

Хотя название оран-утан может относиться и к малайцу, который поселится в лесу, но этим названием обозначают преимущественно смешанное в различной степени папуа-малайское племя, живущее в лесах и на холмах Малайского п-ва.

Эти оран-утан не имеют постоянных жилищ, а там и сям в лесу у них построены жалкие хижины, которые посещаются ими время от времени. Некоторые из них находятся в хороших отношениях с малайцами; другие же, напротив, избегают иметь сношения с ними. Антропологические наблюдения над ними показали, что хотя оран-утаны частью и смешались с малайцами, но, сверх того, имеют значительную примесь и меланезийской крови. Это обстоятельство еще более усилило во мне желание ближе и как можно лучше исследовать оран-утанов с целью, наконец, найти среди них чистокровных меланезийцев.