Путешествие на «Кон-Тики». На плоту от Перу до Полинезии

Самые крупные валы часто накатывались по два или по три подряд, а в промежутке между ними шел длинный ряд более мелких волн. В том случае, если два больших вала следовали один за другим на слишком близком расстоянии, второй вал обрушивался на корму, между тем как первый все еще держал нос плота высоко в воздухе. Поэтому мы установили в качестве непреложного закона, чтобы вахтенный рулевой обвязывал себя вокруг пояса веревкой, другой конец которой прочно прикреплялся к плоту. Ведь фальшборта на корме не было. Задача рулевых заключалась в том, чтобы держать парус всегда наполненным, не давая носу плота уклониться в сторону от волн и ветра. Мы укрепили на ящике на корме старый судовой компас, чтобы Эрик мог проверять курс и вычислять наше положение и скорость. В данное время мы не знали точно, где мы находились, так как небо было в сплошных тучах, а до самого горизонта расстилался лишь хаос валов. Вахту у руля приходилось нести двум человекам сразу; стоя рядом, они должны были вкладывать всю свою силу в борьбу со стремившимся вырваться веслом, между тем как остальные, забравшись внутрь открытой бамбуковой каюты, пытались немного соснуть. Когда надвигалась действительно крупная волна, рулевые оставляли весло на попечение веревок и, вскакивая на палубу, хватались за бамбуковую жердь, выступавшую из-под крыши каюты, а массы воды с грохотом обрушивались на них со стороны кормы и уходили между бревнами или за борт плота. Тогда вахтенные снова бросались к веслу, пока плот не успел повернуться, а парус не начал полоскаться. Если бы плот очутился боком к волнам, они легко могли бы затопить бамбуковую каюту. Когда же волны набегали на плот сзади, они сразу же исчезали между выступающими бревнами и редко достигали стены каюты. Круглые бревна на корме пропускали воду, как зубцы вилки. В этом было явное преимущество плота: чем больше щелей, тем лучше — через отверстия под нами вода уходила, но никогда не входила.

Около полуночи в северном направлении мы заметили огни проходящего корабля. В три часа утра тем же курсом прошел еще один. Мы размахивали маленьким парафиновым фонарем и подавали сигналы вспышками электрического фонаря, но с кораблей нас не увидели; огни медленно прошли к северу и исчезли в темноте. Вряд ли кто-нибудь на борту парохода мог предположить, что вблизи от них качается на волнах настоящий индейский плот. И мы, находившиеся на плоту, также не могли предположить, что это был последний корабль и последний след людей, которых мы видели по эту сторону океана.

Подобно мухам, мы цеплялись в темноте по двое за рулевое весло и чувствовали, как нас с головы до ног обдает прохладной морской водой; весло толкало так, что у нас все болело и спереди и сзади, а руки затекли от напряжения. Испытания этих первых дней и ночей были для нас хорошей школой; из новичков они превратили нас в настоящих моряков. В течение первых суток каждый из нас в строгой очередности два часа стоял у руля, а затем три часа отдыхал. Мы установили, чтобы каждый час свежий человек сменял одного из двух рулевых, который уже пробыл на вахте два часа. Чтобы совладать с рулевым веслом, во время вахты приходилось безмерно напрягать все мышцы тела. Когда рулевой уставал толкать весло, он переходил на другую сторону и принимался тянуть. Когда руки и грудь начинали болеть от толчков, мы поворачивались спиной, так что весло награждало нас синяками и спереди и сзади. Когда, наконец, наступала смена, мы в полном изнеможении заползали в каюту, обвязывали ноги веревкой и засыпали в своей просоленной одежде раньше, чем успевали забраться в спальный мешок. Почти в то же мгновение кто-то грубо дергал за веревку: три часа прошли, и надо было снова выходить и сменять одного из двух вахтенных у рулевого весла.

Следующая ночь была еще хуже; вместо того чтобы утихнуть, море стало еще более бурным. Выдержать два часа подряд борьбу с рулевым веслом оказалось не под силу; во вторую половину вахты от человека уже было мало пользы, и волны брали верх над нами, крутили нас, толкали в сторону, а вода заливала плот. Тогда мы перешли к часовой вахте у руля и полуторачасовому отдыху. Так первые шестьдесят часов прошли в беспрерывной борьбе с хаосом волн, которые беспрестанно обрушивались на нас одна за другой. Высокие волны и низкие, остроконечные волны и круглые, косые волны и волны поверх других волн. Хуже всех из нас чувствовал себя Кнут. Он был освобожден от вахт у руля, но взамен приносил жертвы Нептуну и молча мучался в углу каюты. Повесив голову, попугай угрюмо сидел в своей клетке и принимался хлопать крыльями каждый раз, как плот получал неожиданный толчок и вода с шумом ударяла в заднюю стену каюты. «Кон-Тики» качало не очень сильно. Он держался на волнах гораздо устойчивее, чем любое судно такого же размера; но было невозможно предугадать, в какую сторону накренится палуба в следующий раз, и мы так и не овладели искусством свободно двигаться по плоту, так как его не только качало, но и все время бросало.