Путешествие на «Кон-Тики». На плоту от Перу до Полинезии

Весь день мы лавировали вдоль Ангатау и любовались красотой острова, находившегося совсем близко, чуть не за дверью нашей каюты. Солнце освещало кроны пальм, и все на острове казалось райским и радостным. Так как постепенно наши маневры превратились в привычное дело, Эрик достал свою гитару и, стоя на палубе в перуанской шляпе с большими полями, играл и распевал сентиментальные песни Южного моря, а Бенгт заканчивал на краю палубы все приготовления к прекрасному обеду. Мы разбили старый кокосовый орех, который везли из Перу, и выпили за здоровье молодых свежих орехов, свисавших с деревьев на острове. Вся атмосфера этого дня — покой над лесом светло-зеленых пальм, которые глубоко пустили корни в землю и сияли в лучах солнца, покой над белыми птицами, парившими вокруг вершин пальм, покой над зеркально-гладкой лагуной и мягким песчаным берегом и ярость красных рифов, канонада и барабанный грохот в воздухе — все это производило потрясающее впечатление на нас шестерых, появившихся здесь из океана. Это впечатление никогда не изгладится из нашей памяти. Теперь не было никаких сомнений, что мы достигли другой стороны; перед нами был самый настоящий остров Южного моря. Пристанем мы к нему или нет, во всяком случае, мы достигли Полинезии; необъятный простор океана навсегда остался позади нас.

Вышло так, что этот праздничный день у Ангатау оказался девяносто седьмым днем нашего путешествия. Как это ни странно, но по нашим расчетам в Нью-Йорке как раз девяносто семь дней составляли тот минимально необходимый срок, за который при теоретически идеальных условиях мы могли достигнуть ближайших островов Полинезии.

Около пяти часов мы миновали две крытые пальмовыми листьями хижины, стоявшие на берегу среди деревьев. Ни дыма, ни других признаков жизни мы не видели.

В половине шестого мы снова двигались по направлению к рифам; мы приближались к западной оконечности острова, и необходимо было в последний раз осмотреться в надежде отыскать какой-нибудь проход. Солнце стояло уже так низко, что слепило нас, когда мы смотрели вперед; но там, где океан ударялся о рифы, в нескольких ста метрах, за крайним мысом острова, мы увидели в воздухе маленькую радугу. Теперь очертания мыса отчетливо вырисовывались перед нами. А на берегу в глубине мы заметили кучку неподвижных черных пятен. Внезапно одно из них медленно направилось к воде, а несколько других быстро устремились к опушке леса. Это были люди! Мы плыли вдоль рифов так близко, как только могли; ветер совершенно стих, и мы чувствовали, что вот-вот мы окажемся с подветренной стороны острова. Тут мы увидели, что на воду спустили пирогу, два человека прыгнули в нее и принялись грести по ту сторону рифа. Проплыв некоторое расстояние, они повернули пирогу в сторону открытого океана; мы увидели, как волны высоко подбросили ее в воздух, когда она пролетала в проходе между рифами, направляясь прямо к нам.

Итак, проход между рифами находился здесь; это была наша единственная надежда. Теперь мы могли рассмотреть также всю деревню, расположенную в пальмовой роще. Но тени стали уже удлиняться.

Сидевшие в пироге люди помахали нам рукой. Мы энергично замахали в ответ, и они налегли на весла. Это была полинезийская пирога с балансиром, и две коричневые фигуры в майках гребли, сидя лицом вперед. Теперь опять начнутся лингвистические затруднения. Из всех находившихся на плоту только я со времени моего пребывания на Фату-Хиве помнил несколько слов на диалекте жителей Маркизских островов, но полинезийский язык легко забыть из-за недостатка практики в наших северных краях.

Поэтому когда пирога ударилась о борт плота и двое островитян вскочили на палубу, мы испытали некоторое облегчение, так как один из них с широкой улыбкой на лице протянул коричневую руку и воскликнул по-английски:

— Добрый вечер!

— Добрый вечер, — в изумлении ответил я. — Вы говорите по-английски?

Мужчина снова улыбнулся и кивнул головой.

— Добрый вечер, — повторил он. — Добрый вечер.

Это был весь его запас иностранных слов, внушавший ему чувство глубокого превосходства над его более скромным приятелем, который держался на втором плане и широко улыбался в полном восхищении от ученого товарища.

— Ангатау? — спросил я, указывая в сторону острова.

— Х'Ангатау, — сказал мужчина, утвердительно кивнув головой.

Эрик гордо кивнул. Он оказался прав; мы находились там, где должны были находиться по его определениям.

— Маимаи хее иута, — попытался я начать разговор.

По тем сведениям, что я приобрел на Фату-Хиве, это должно было приблизительно означать: «Хотим высадиться на берег».