Путешествие на край ночи

К счастью моему, в одно прекрасное утро явился аббат Протист, чтобы поделиться процентами, которые приходились на нашу долю с подземелья старухи Анруй. Я уже больше и не рассчитывал на попа. Он просто как с неба свалился… Нам причиталось по тысяче пятьсот франков. И известия о Робинзоне были утешительны: глаза его поправились как будто, веки перестали гноиться. И все они там требовали моего приезда. Кстати, я им обещал приехать. Даже Протист настаивал на моем приезде. Если верить его рассказам, Робинзон в скором времени собирался жениться на дочери продавщицы свечей в церкви рядом с подземельем, к которой принадлежали мумии старухи Анруй.

Ехать в Тулузу было, конечно, глупо. И я, конечно, сообразил это после, когда успел одуматься. Так что у меня нет смягчающих вину обстоятельств. Но, идя все дальше вслед за Робинзоном, за его приключениями, я пристрастился к темным делам. Уже в Нью-Йорке, когда я не мог спать, меня начал мучить вопрос, смогу ли я идти за Робинзоном дальше, еще дальше. Начинаешь погружаться в ночь, сперва ужасаешься этой ночи, но потом все-таки хочешь понять все и остаешься на дне. Но очень многое хочется понять сразу. Жизнь слишком коротка.

Болезнь, нужда, которая замазывает серым цветом целые дни недели, и уже, может быть, рак подымается из прямой кишки, добросовестный и кровоточащий.

Не успеть! Не считая войны, которая среди преступной скуки людей всегда готова подняться из подвалов, где заперты неимущие. Убивают ли их в достаточном количестве, неимущих? Я в этом не уверен. Это еще вопрос! Может быть, надо было бы удушить всех тех, которые не понимают? Чтоб родились другие, новые нищие, и так далее, до тех пор, пока не появятся те, которые хорошо поймут эту шутку, всю эту милую шутку… Как стригут газон до тех пор, пока не вырастет требуемая трава, хорошая, нежная.

Приехав в Тулузу, я в нерешительности остановился на вокзале. Выпил пива в буфете и пошел бродить по улицам. Незнакомые города всегда приятны. Это место и время, когда можно предполагать, что все встречные — милые люди. Это время, когда еще снится сон. Можно воспользоваться тем, что это сон, и бесцельно побродить по городскому саду. Но в известном возрасте нужно быть осторожным: если для таких прогулок нет серьезных семейных причин, то могут подумать, что вы, как Парапин, бегаете за малолетними. Лучше уж, минуя сад, зайти в кондитерскую у самой решетки сада, в прекрасную кондитерскую, разукрашенную, как публичный дом, с намалеванными на граненых зеркалах птичками. Оказывается, что в этом убежище для серафимов сидишь и уписываешь пирожные. Магазинные барышни тихонько болтают о своих сердечных делах в таком роде:

— Тогда я сказала ему, что он может зайти за мной в воскресенье. Тетка услышала и устроила целый скандал из-за отца!..

— Я думала, что у твоего отца вторая жена, — прервала ее приятельница.

— Так что же, что вторая жена?.. Он все-таки имеет право знать, с кем водится его дочь…

Другая барышня была того же мнения. И страстный спор завязался между всеми продавщицами.

Я тихонько, чтобы не мешать им, уплетал в углу трубочки с кремом и тарталетки, надеясь, что они так скорее разрешат вопросы семейных приличий, но они никак не могли вылезти из них. Ничего не получалось. Их мозговое бессилие ограничивалось ненавистью, не принимающей никакой определенной формы. Они чуть не лопались от нелогичности, важности и невежества, эти барышни-продавщицы; с пеной у рта они шепотом покрывали друг друга бранью.

Слушаешь, ждешь, надеешься, что здесь, что там, в поезде, в кафе, в салоне, на улице, у консьержки, слушаешь, ждешь, чтобы злоба выступила организованно, как на войне, но она волнуется впустую, и никогда ничего не случается ни из-за этих несчастных барышень, ни из-за кого-нибудь другого. Никто нам не помогает. Над жизнью расстилается огромная серая, монотонная болтовня, как отнимающий всякое мужество мираж. Зашли две дамы, и все очарование бесцельного разговора барышень было разрушено. Весь персонал бросился к клиенткам, стараясь предупредить их малейшие желания.

Одна из них отказалась от сластей после целой серии церемоний, подробно объяснив другим дамам, очень заинтересованным, что врач запретил ей сласти и что врач у нее изумительный, что он сделал чудеса в том, что касается запора у жителей в этом городе и в других местах, и что, между прочим, он собирается вылечить ее от задержания кала (она страдает уже больше десяти лет) специальным режимом и чудесным лекарством, известным ему одному. Остальные дамы не собирались позволить себя превзойти по части запора. Они страдают больше всех от запора. Они выражают протест. Они требуют доказательств.

Городской парк показался мне подходящим местом для того, чтобы сосредоточиться в течение нескольких минут, привести в порядок свои мысли, перед тем как отправиться на поиски Робинзона.

Но довольно мечтать! В путь-дорогу! За Робинзоном, за его церковью св. Эпонима и подземельем, где он сторожит мумии со своей старухой! Я приехал для того, чтобы увидеть все это, надо было исполнить задуманное…