Путешествие на край света: Галапагосы

— Уверен, что смогут, — добавил он. — Я думаю, что их вполне достаточно, и номинально я передал власть полковнику Кааманьо. Сейчас он президент, а я лишь обычный гражданин. Самое большое мое желание на данный момент — это никогда не возвращаться туда, больше не иметь ничего общего с политикой и со всеми горестями, что несу с собой.

— И вас совсем не волнует, что вот так убрали, можно сказать, задвинули в угол, когда на самом деле вас любила вся страна?

— Самое важное, — ответил он, — это смотреть на жизнь, как подобает мужчине. Всегда оставаться мужчиной — это очень сложно в этом мире. Мужчиной во всех проявлениях.

Подобный ответ мне понравился. Да, понравился, однако было в поведении Боша нечто такое, что вызывало некоторые сомнения, недоверие, словно он был заранее предупрежден, и вид его, и все, что он говорил, придумано, подготовлено к моему приходу. Он не был политиком, и чтобы понять это — достаточно было поговорить с ним немного, не был он и человеком действия, который смог бы руководить страной жесткой рукой, не брезговал бы насилием и даже жестокостью. Его место не в президентском кресле, а в каком-нибудь кабинете, за столом, и где бы он писал, писал о вещах нереальных, об утопиях, о демократиях совершенных, которые никогда не удастся воплотить в жизнь. Он всегда оставался интеллектуалом «чистой воды», голова его была заполнена прекрасными идеалами, чудесными проектами во благо своего народа и страны, но… когда он начинал воплощать все это, то неизменно сталкивался со стеной из реалий повседневной жизни, из тщеславия и еще с тысячей проблем, с которыми пытался бороться лишь при помощи собственных знания и силы воли.

Возможно, ему всегда не хватало, что называется «жесткой руки», руки, которая смогла бы все правильно отмерить и реализовать, что он задумал. И поскольку у него не было таких помощников, то он и потерпел поражение во всех своих начинаниях.

Управлять страной — не есть занятие интеллектуалов, и тем более не интеллектуалов «чистой воды». Хуан Бош забыл, что правда всегда находится на стороне тех, кто побеждает. Пользуясь поддержкой своей партии, он, тем не менее, потерял ее, начиная с того момента, когда, в надежде защитить демократию и поддержать мир, позволил военным отправить себя в Сан-Хуан на Пуэрто-Рико.

Это интервью с Хуаном Бош не прояснило для меня многих вещей, но вместе с тем послужило хорошим основанием, чтобы убедить мою газету выдать разрешение на поездку в Доминиканскую Республику. Разрешение-то пришло, но пришло в неудачное время — днем раньше так называемое Правительство Национального Возрождения «генерала» Имберта Барреры, под чьим контролем находился аэропорт, приказало не впускать в страну тех, у кого не было на руках специального пропуска. Это распоряжение, прежде всего, было направлено против иностранных журналистов, и причиной тому послужило то, что именно журналисты «раскопали» как это Правительство избавляется от своих политических оппонентов — а именно выстрелом в затылок и труп в реку. Справедливо опасаясь международного скандала, военные не желали видеть новых корреспондентов и как те суют свой нос в их дела.

Но, несмотря на все это, в один прекрасный майский денек я все же ступил на землю Доминиканской Республики, как раз в тот самый момент, когда там началось большое сражение — сторонники конституции под командованием полковника Кааманьо противостояли мощи вооруженных отрядов янки. Они потеряли часть своих укреплений — так называемый «Верхний Город» — но сохранили за собой «Новый Город», центральную часть в двадцать кварталов, где оказались в окружении. Эта часть города была самая важная, поскольку здесь располагались банки, офисы разнообразных фирм и самые крупные магазины — так что они продолжали удерживать в своих руках сердце страны, где жизнь пульсировала сильнее, чем где бы то ни было. На меня большое впечатление произвело увиденное там: сам бой, трупы на улицах, и тех мальчишек, почти еще детей, кто с оружием в руках, не имея опыта ведения боевых действий, все-таки сдерживали натиск хорошо обученных и натренированных батальонов американцев.

С самого начала, хотя как журналист я должен был сохранять нейтралитет, все мои симпатии были на стороне тех мальчишек, кого вместе со сторонниками конституции считали «левыми», кто жертвовал своими юными жизнями, чтобы законный порядок вернулся в страну.

Глава шестая Возвращение в Санто-Доминго

Те симпатии, что я испытывал в 1965 году, позже стоили мне многих неприятностей и разочарований и еще это привело к тому, что мне пришлось уйти с работы, уйти из журналистики и оказаться в полном забвении на протяжении долгих трех лет.

Стоило ли этого?