Путешествие на край тысячелетия

И хотя это ошеломленное и потрясенное создание тащится за своей мачехой, как всегда, уныло, неуклюже и кособоко, госпожа Эстер-Минна благополучно проводит ее сквозь путаницу островных переулков, лавируя меж толпами парижан, уже спешащих к своей вечерней трапезе, а затем точно так же, безо всяких помех, пересекает с нею Новый мост, ведущий к месту стоянки причаленного к северному берегу корабля. Но здесь выясняется, что Абулафия отправился в сопровождении Абу-Лутфи на рынок Сен-Дени, чтобы рассеять по ярко освещенному миру хотя бы часть томящихся в трюме товаров, и тогда госпожа Эстер-Минна, заметив на капитанском мостике одиноко стоящего молодого язычника, который этаким флотоводцем всматривается в даль на востоке, решительным жестом велит ему, за неимением лучшего, побыстрее спуститься на берег и помочь ей поднять тяжелую девочку на палубу, а затем осторожно свести в корабельный трюм — ибо госпожа Эстер-Минна втайне предполагает и надеется, что встреча с печальным и благородным животным североафриканской пустыни окажет благотворное воздействие на истерзанную душу несчастного создания. И хотя несчастное создание тут же начинает трястись от страха и снова цепляется за платье мачехи, тонкое чутье и жизненный опыт подсказывают госпоже Эстер-Минне, что, несмотря на свой страх, девочка уже учуяла запахи своего южного детства и вид верблюжонка напоминает ей о том, что она потеряла. И действительно, боязливая дрожь постепенно затихает, и вот уже большие черные глаза девочки неотрывно следят за маленьким, приветливо помахивающим хвостиком. Неужто я нашла решение своей мучительной проблемы?!

 — вздрагивает что-то в душе новой жены, хотя она и сама еще не может толком определить, что это за решение, и даже точно назвать ту проблему, которая его требует. Но тут ее размышления прерывает доносящаяся с палубы громкая речь Абулафии, который уже вернулся с рынка вместе со своим исмаилитским компаньоном, и при звуках жизнерадостного смеха, сопровождающего эту оживленную арабскую речь, госпожа Эстер-Минна понимает, что смерть второй жены, прекратившая удвоенность дядиного существования, не только не удвоила прежнее уныние ее мужа, но, напротив, явно освободила его от всякого уныния вообще, да так основательно, что, похоже, его душу уже веселит предвкушение какого-то нового счастья, в буквальном смысле этого слова, н, значит, отныне, теперь она в этом уверена, ее молодой супруг будет готов защищать свое излюбленное товарищество от любого нового покушения.

Но затем оба компаньона спускаются в трюм, и Абулафия вдруг обнаруживает там свою девочку, которая спокойно стоит возле верблюжонка и, протягивая к нему пухлую ручку, пытается покормить его куском черного хлеба, и, увидев это, он даже вскрикивает от восторга, восхищенный смелостью воображения своей супруги, которая, как ему представляется и насколько он способен понять, намеревается таким способом выманить засевшего в душе его дочери беса и соблазнить его сменить место своего обитания, перейдя из души девочки в душу верблюжонка. И хотя неизвестно еще, согласится ли упрямый бесенок поменять нежное тело ребенка на маленький, упругий горбик многотерпеливого животного, Абулафия вдруг ощущает какое-то, прежде неведомое, душевное облегчение, потому что впервые с того дня, как кончился срок службы старой исмаилитской няньки, отправленной вместо него в Барселону, чтобы положить конец их товариществу, он снова видит, как улыбка удовольствия разглаживает черты того лица, что должно было стать таким же красивым, как у матери, но так и не стало.

И оказывается, здесь, в полутьме пузатого корабельного брюха, среди мешков с пряностями и кувшинов с маслом, возникает новая, благодатная близость — и не только между странной девочкой и маленьким верблюжонком, но и между Абулафией и его женой, которые с того дня как им на голову свалились североафриканские гости, даже в минуты телесного единения, похоже, затруднялись прямо взглянуть друг другу в глаза. И поэтому назавтра Абулафия уже сам приводит девочку на корабль, и спускается с нею в трюм, который исподволь освобождается от товаров, и просит маленького Эльбаза и черного раба проследить только, чтобы крепнущая дружба между девочкой и животным не причинила ребенку какого-нибудь вреда.