Путешествие на «Париже»

– Нашей белой леди больше не наливать! – Увидев, как она покраснела, он рассмеялся.

Констанция вдруг вспомнила о предстоящем ужине. Который час? Без четверти семь. Серж должен зайти за ней в восемь.

– Боже мой! – прикрыв рот рукой, ужаснулась она. – Мне пора! Но я вам, господа, очень благодарна за такой занимательный вечер!

– И нам было очень приятно, – с вежливым поклоном заявили они и помахали ей на прощание.

– Позвольте мне, мисс, проводить вас до каюты, – предложил Джон. – Я ни за что не прощу себе, если вы по дороге рухнете в воду.

* * *

Вера лежала в постели, укрытая одеялами, и дрожала от озноба. За час до этого она проснулась, чувствуя, как температура резко пошла вверх. Она рассеянно подумала: не началась ли у нее болезнь, которую Робинзон Крузо называл «малярией», когда тебя бросает то в жар, то в холод и постоянно хочется то сбросить с себя одеяло, то снова тепло укрыться.

– Максимилиан, – пробормотала она. – Максимилиан Ласло.

С той минуты как Вера проснулась, она думала об этом мальчике, о детях вообще и о своем бесплодии. Думала о том, что умирает, «не оставляя никакого потомства», будто она обреченный римский император или член королевской семьи. В этом смысле Ласло повезло: его изящный рот и красивые руки перешли по наследству к этому чудесному ребенку.

Материнство, наверное, доставило бы ей удовольствие, но она, скорее всего, повторила бы ошибки своих родителей. Вместе с их богатством Вера унаследовала и их эгоизм. Подобно им, она, для того чтобы сполна насладиться жизнью, в конце концов отдала бы детей на попечение слуг (правда, они избежали бы грозного надзора бабки).

Впрочем, Вера никогда не жалела, что у нее не было детей и той невероятной ответственности, какую они накладывают на родителя. Но до чего бы ей хотелось, чтобы у нее были братья и сестры! Как бы она любила своих племянников и племянниц! Она вообразила себя крестной матерью и принялась выбирать им имена: Чарлз Алексис, Персиваль Кэмпбелл, Кассандра Грейс. Она бы с удовольствием критиковала брата или сестру за их ошибки в воспитании детей, а сама, когда заблагорассудится, брала бы детей с собой в необыкновенные поездки и баловала их экстравагантными подарками. А когда бы они подросли, она приглашала бы их на дорогие обеды в «Плазу», беседовала бы с ними о сексе и предложила им первую сигарету. Они бы ее обожали – своих родителей так любить просто невозможно.

Рассеянно теребя жемчужное ожерелье, Вера страницу за страницей листала дневник. Вот самые ранние воспоминания: на Б – Музей редкостей Ф. Т. Барнума, на К – Корнелия, чернокожая служанка, которая в поисках свободы пришла к ним из Мэриленда. А вот описания Парижа в период его расцвета и рассказы о писателях и художниках, с которыми она была знакома. На Н – Натали Барни и ее сафическое окружение, на С – Сильвия Бич и шекспировская театральная компания.

Она взяла в руки другой том, первый из тех двух, где записи велись согласно числам, и погрузилась в воспоминания. Краткий перечень вех ее личной жизни: № 1 – умерший ребенок. Улица Монж, дом № 5… Многочисленные путешествия: 28 дней на Святой земле, 101 градус жары в Афинах (она в длинной юбке, блузке с пышными рукавами и в корсете), дюжина фьордов. Вера пролистала страницы последнего тома, с улыбкой разглядывая рисунки и карикатуры, пока не дошла до Первой мировой войны: 350 снарядов, обстрел Парижа из пушек на железной дороге, неизменная паника, страх; 16 друзей отбыли в иной мир, кто солдатом, кто мирным жителем – все они стали жертвами войны. Вера листала страницы, перечитывала коекакие отрывки, пока не добралась до заключительного ненаписанного рассказа «Х пересечений».

Все это, от неординарного до самого обычного, от уродства и ужаса до красоты, от восторга до печали, – все это ее жизнь. Не о чем жалеть и нечего оплакивать. И некого винить. Она сама принимала решения и сама рисковала – таким вот она была человеком. Что же теперь делать с этим богатством без наследника? Она снова бросила взгляд на пиратскую карту – на каком в точности месте находится эта Х?

Вера сняла очки и кончиками пальцев промокнула капельки пота под глазами. Неожиданно она услышала безутешный плач младенца. Резкие, требовательные крики. Странно, в этой поездке она впервые слышала плач ребенка. А может быть, это нечто другое? Скрежет какогото механизма? Нет, вне всяких сомнений, это вопль новорожденного. У ее парижской соседки было восемь детей, и Вера прекрасно знала, как плачут младенцы от недовольства.

Этот ребенок требовал, чтобы его покормили или поменяли ему пеленки. Вере захотелось пойти и помочь младенцу – казалось, он плакал у нее за дверью. Но рядом с малышом наверняка есть мать или няня, и они пытаются его успокоить.