Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже

От этого рассказа я пришел в восторг. Милосердию вестника божьего действительно стоит подражать, но, говоря по совести, было бы куда лучше, если бы милости пророка осеняли благодатью сынов и дочерей человеческих, тогда в годину распространения священного ислама головы тысяч ни в чем не повинных людей остались бы у них на плечах. И позднее, во времена правления четырех халифов, четырех верных сподвижников пророка -- Абу-Бекра, Омара, Османа и Али, { Четыре первых, так называемых, праведных халифа, которые правили новообразованным государством арабских завоевателей -халифатом} --сотни городов и благоустроенных кишлаков не превратились бы в пристанище сов и филинов или в пустыни. Может быть, тогда дети тех простофиль, которые не сразу приняли ислам, не были бы изрублены "мечом справедливости" на куски в их колыбелях или на теплых грудях своих матерей.

Но невежливо обсуждать чью-либо неприязнь или любовь. Люди бывают разные. Одни любят кошек, другие питают привязанность к собакам или лошадям, третьи предпочитают всем живым существам род человеческий. Как говорит пословица -- сердце принадлежит Зейнаб, ей и выбирать.

Жаль, что задумавшись об этом, я пропустил мимо ушей много ценных сведений. Однако я все же услышал, что кошка, оказывается привилегированное животное. Кто-то из пророков погладил ее по спине, и благодаря этому кошка приобрела редкое качество: если сбросить ее даже с высочайшего минарета, она обязательно приземлится на все четыре лапы. А я, растяпа, прозевал, кому именно из пророков обязана кошка за такое благодеяние. У моих детей тоже есть кошка Мурка. И хоть она очень хитра, шустра и до некоторой степени умна, а все же неграмотна и по своему невежеству не ведает, кого из хазратов { Лицо, имеющее духовный сан, святой; употребляется также в смысле "господин" и для уважительного обращения (араб.)} должна благодарить за дарованные ей привилегии. Ведь, пожалуй, ни одному другому животному не приходилось бегать по крышам так много, как кошке. И, следовательно, никому так часто не грозит опасность грохнуться спиной о землю.

Разговор перешел на тему о пище. Начался диспут о том, что главное --хлеб или мясо. Ученые мужи разбились на несколько групп. Одни утверждали, что когда на дастархон приносят плов, то недопустимо резать мясо, кладя его на лепешку, потому что ставить что-нибудь превыше хлеба недозволено. Соглашаясь, что это неугодно богу, их оппоненты, однако, заверяли, что резать мясо на лепешке позволено. Другие, хоть и не высказывали ясно своих убеждений, тем не менее приводили цитаты из каких-то священных источников о месте мяса и хлеба и, таким образом, проявляли эрудицию.

Исрафил, молча сидевший, как и я, в стороне, встал и, кивнув мне, вышел в коридор.

-- Пойдем пройдемся,-- предложил он.

-- Желание вице-главы -- закон. Пойдем.

Исрафил не ответил. Я понял, что ему сейчас не до шуток, и как бы невзначай спросил, что он думает о споре ученых мужей. Исрафил остановился и, направив взгляд своих карих очей на землю, задумчиво поиграл пуговицами моей рубашки, а потом с грустью сказал:

-- Не люблю эти диспуты.

По трапу мы сошли на берег. Исрафил облокотился на решетчатую ограду набережной и стал глядеть на реку.

-- У башкир есть поговорка,-- улыбнувшись, произнес он наконец: -- "я мулла и ты мулла, кто же накормит коня?" Так и мои коллеги, соберутся втроем, вчетвером и ничего другого не знают, кроме споров и разговоров на подобные темы.

Да, мои смутные догадки, что взгляды мутавалли из Башкирии отличаются от взглядов остальных мулл большей глубиной и широтой, постепенно подтверждались.

-- Каждый божий день по сто раз убеждаешься, что мы живем в двадцатом веке, но смысл этих слов до нас что-то не доходит,-- через некоторое время также грустно добавил он.

Я промолчал.

Людей сравнивают с реками. Действительно, характер одних напоминает наши горные шумные и бурные потоки. Другие похожи на этот Нил и спокойные реки широких равнин. Но есть и такие потоки, которые только кажутся спокойными, а в своих глубинах скрывают могучие течения и водовороты.

Вот и Исрафил, кажется, таит что-то в глубине души.

По вечерам прямо на тротуаре перед отелем расставляют множество столиков. Иностранцы сидят здесь, пьют чай или вино, беседуя и отдыхая. Присели и мы с Исрафилом, заказали фруктовую воду. Официант принес напиток из грейпфрута, напоминающий по вкусу апельсин, персик и раннюю дыню --хандалак.

Подошел наш переводчик Абдусамад-ака с газетой. Мы попросили его рассказать, о чем там пишут. В газете сообщалось о приезде в Судан китайского цирка и паломников из Советского Союза. Половина газеты состояла из объявлений: о приеме учащихся на какие-то курсы, о торговле чаем, авторезиной, о найме квартир и так далее.

Очевидно, научный диспут на палубе уже закончился. На набережной появились двое из наших спутников и, прислонившись спиной к парапету, одновременно начали ковырять в носу.