Путешествие на восток

Мир Тай состоял из коридоров. Металлические коридоры. Керамические коридоры. Коридоры, заделанные в пластик. Совсем удивительные коридоры, облицованные деревянными панелями тысячелетней древности или выложенные облицовочным камнем и мелкими цветными стеклышками – мозаикой, но это очень мало где. Лестницы со ступенями из косой сетки. Эскалаторы. Лифты. Скоростные и не очень. Решетки вентиляционных шахт. Свет матовых панелей под потолком. Днем освещение полное, ночью из десяти панелей тускло мерцает одна. И только этим отличаются день и ночь. Коридоры заканчиваются сотами жилых отсеков. И в этом отношении мир Тай почти ничем не отличается от орбитальных станций Верхних. Разве что коридоры и отсеки на станциях были немного другого сечения, не такие длинные, высокие и большие, и на орбите пассажиров перевозил ионный экспресс, а не электрический поезд-подземка. На поверхность планеты Нэль не ступал ни разу. Только смотрел по визору. Безжизненное, коричнево-красное пространство. Пыль. Много пыли. Во время пылевых бурь часто засорялась вентиляция и воздух в отсеках начинал нехорошо пахнуть. Иногда канализацией, иногда дымом мусороперерабатывающего завода. Иногда чем-то неживым, дезинфекцией. Озоном. Так всегда пахло на «Золотом Драконе» во время перелета. Вахты. В рубке скучно, но нужно терпеть. Личная каюта. Не совсем личная, конечно. Пополам с Лалом. Впрочем, поскольку Лал приходит лишь когда из десяти потолочных панелей приглушенно светится одна, а уходит до того, как загораются все, можно сказать, что личная. Пара слов мимоходом. Рассуждения вслух о долге. Маленькое, короткое счастье. Капелька тепла. Это называется семья. Имплантат под кожей. Это называется планирование семьи. Бенеруф. Тот же красно-коричневый пейзаж, только теперь с прожилками белого. Снег. Замерзшая вода. Немного меньшая, по сравнению с Тай, гравитация. Опять коридоры. На этот раз с комфортом. Почему-то сразу видно, что устраиваются основательно, надолго. Хотя вслух об этом никто не говорит. А потом…

– Хочешь молока?

«Б-б-э-э-э» – из-за окошка.

– Хочешь? Давай, попей. Нам нужно возвращаться в Столицу. Если у тебя не будет сил…

Глиняная миска полетела на пол. Нэль вцепился Джу в рукав рубашки и лицом уткнулся в бок, словно его снова скрутила судорога:

– Не надо мне в Столицу! Я не хочу обратно! Я уже напутешествовался, с меня хватит!..

То, что получеловек сильнее его раза в два, Нэль понял еще на старой дамбе. Он был перевернут на спину легко, словно жук, и сверху на него водопадом посыпались серебряные волосы.

Получеловек смотрел ему в глаза. Долго. Минуту. Может, две.

– Я нищий, понимаешь? – сказал наконец он. – У меня нет ничего своего. Вообще ничего. А ты – государыня. Ты чужая жена.

– Никакая я не жена! Государь меня подержал за руку один раз, а потом велел нести печати в префектуру!

– То, что у меня нет своего, еще не значит, что мне нужно чье-то чужое. Даже если мне очень сильно не хватает. Я не вор, – произнес получеловек, выпустил Нэля и ушел на улицу, подобрав с пола черепки.

Выяснить уровень их отношений получилось. Он – государыня. Нэль очень обиделся, закусил губу и беззвучно заплакал.

Он слышал, как получеловек привел Людоеда обратно в дом и закрыл за загородкой, через щели в которой Людоед иногда смотрел в комнату любопытным прозрачным глазом. Потом получеловек куда-то ушел. Сначала Нэль из-за обиды не придал этому значения. Он заснул и проспал большую часть дня. Но потом, когда он проснулся, его укололо беспокойство. Уже начинало темнеть, а сам Нэль не мог даже лампу зажечь без посторонней помощи. К тому же днем у старой ивы побывали гости. Джу в это время еще ходил где-то рядом.

Сначала поднялся шум у заводи. Нэль свесился с устроенной над печью деревянной лежанки и посмотрел в окошко – женщины пришли на реку купаться. Они разделись и полоскали длинные волосы в мелкой воде. Глубоко никто из них не заходил – или не умели плавать, или боялись водяных бесов.

Нэль забрался обратно в постель. Ему нарисовалась картинка: Джу смотрит за женщинами из-за старой ивы. Потом те замечают его, зовут к себе, и они все вместе идут в деревню. Про деревню где-то недалеко отсюда и про деревенскую свадьбу Нэль уже слышал. В деревне Джу остается и отлично проводит время до утра, а о Нэле даже не вспоминает ни разу. В самом деле, разве может сравниться какой-то маленький таю, больной и несчастный, с целой оравой грудастых и задастых деревенских девок? Ясно, что он проигрывает им по всем статьям. От таких мыслей Нэлю стало очень грустно, и он снова заплакал. Ему хотелось есть и пить. Он жалел пролитое молоко и не знал, что будет делать дальше. Чем больше времени проходило, чем сильнее сгущались сумерки за окошком маленького домика, тем хуже и хуже ему становилось – и в этом мире все было то же. А ведь он поверил сначала, что здесь чисто и хорошо, не так как в бесконечных коридорах, составлявших до этого времени всю его жизнь. Что здесь можно жить, что все наладится… Нет. Невезучему и в раю не повезет.