Путешествие на восток (СИ)

Давным-давно, почти полжизни назад, когда он странствовал и наслаждался новой особенностью, прославлял себя уже как Алмазного Кулака, его точно так же чествовали и подбрасывали. Рвать на себе одежду он не дал, но в остальном все выглядело точно так же. Раздвинулась, расступилась толпа, и самые именитые и могучие из ханов и вождей всех трех народов вышли вперед, совместно одаряя Минта различной богатой одеждой, взамен разорванной на талисманы.

Девять их, как было и у Бранда, по трое от каждого из трех народов, и они раскинули белое покрывало из толстой шерсти и кожи, усадили на него Минта и подняли, словно на импровизированном троне.

— Да будет каждому известно!! — закричали особые глашатаи, полжизни развивавшие умения крика.

Луженые глотки, крикуны, способные разбудить даже мертвого, как обычного говорили о них.

— Что несравненный бард Минт Вольдорс объявляется Голосом и Другом Степи! Да расскажут об этом живые свидетели его песен, да разнесут слухи о нем степные травы, да услышит каждый сегодня же призыв степи!

Валланто еле слышно присвистнула, Минт надулся от счастья и важности, казалось, сейчас лопнет. Все страхи были позабыты, и он играл мелодию без слов, что-то энергичное, словно помогая нести себя самого к импровизированному трону. Возгласы о барде повторялись, уже не общем, а на родных языках собравшихся, шаманы и маги начали гудеть и колдовать, передавая новость по всем стойбищам, и общий беспорядок усилился, хотя еще недавно казалось, что это невозможно.

— Это наивысший почет возможный в степи, — повысил голос Бранд, чтобы Вайдабор услышал его объяснение сквозь этот шум. — Хотя вообще нет, есть еще одна ступень, но там Минт уже побывал и ему не слишком понравилось.

— Еще? — пророкотал Вайдабор, не замечая странных взглядов всех, кто прислуживал им сегодня.

Не то, чтобы героям требовалась прислуга, но так было положено, знак того, что они особо почетные гости и друзья «несравненного барда».

— Если бы собравшиеся провозгласили его Ханом всей степи, — объяснил Бранд.

Взгляды вокруг выражали страх, отвращение, гнев, неприятие, невозможность подобного, но такая наивность лишь умилила Бранда. Сегодня Минт песнями помирил старых врагов, завтра, если захотел бы, стал бы и ханом. Просидел бы недолго, примерно, как в Алавии, нет, даже меньше, разве что набрал бы себе деятельных жен, которые правили бы, пока он бренчал на лютне.

Не говоря уже о том, что и такое уже было в истории. Один раз всего, правда, и в очень смутные времена после Провала, но было. Хальсиэль Шестирукий, герой, не просто герой — темный эльф, спас степь и его избрали Ханом, вознесли на белом покрывале. Кончилось тоже не слишком хорошо, но все же. Раз темный эльф побывал ханом всей степи, то и человек вполне мог бы им стать.

— Всего лишь за пару песен, — пробормотала Валланто, едва заметно качая головой.

— За пару песен и примирение, не забывай, - напомнил ей Бранд. — Они, может, и сами рады были бы прекратить войну, но не могли уступить, чтобы не показать слабость. Они не уступили бы нашей силе, погибли бы, но продолжали сражаться, а вот песни барда — дело иное. Можно сказать, он принес им мир и любовь, не унижая никого.

— Да, — мечтательно отозвалась Валланто, откидываясь на заботливо подставленные подушки. — В прежние времена он стал бы украшением Города Любви.

— Разве? — усомнился Бранд.

— Мир и пир на весь мир! — провозгласил со своего трона Минт, и толпа снова радостно взревела.

Хмельное полилось рекой, потащили свежеприготовленное мясо во всех его видах, затеяли борьбу и выступления акробатов, кто-то состязался во владении оружием. Раньше непременно еще бы и певцы выступали, но после Минта никто не рисковал соваться. Пока не рисковал. Подопьют, кто-то из ханов затянет песню, а то и сам Минт сфальшивит в паре нот, и все, плотину прорвет. Потом еще начнется массовое паломничество в степь, ради любви и иных телесных потребностей и в общем-то Бранд заранее знал, что ничего нового уже не увидит.

— Он искал соитий, он получил бы их, сколько захотел, с кем захотел, — отмахнулась небрежно Валланто, — но я разожгла бы в его сердце пожар истинной любви, телесная страсть в ней лишь малая часть. Жар сердца и души, он сочинил бы новые гимны Адрофиту, привел бы массу новых верующих и да, возможно он заменил бы мне…