Путешествие на восток (СИ)

— Разумеется, может выйти и так, что тебе придется убить соратника-героя, — все же добавил Бранд. — К этому тоже надо быть готовым.

Вайдабор, слушавший внимательно, приоткрыл рот, затем закрыл. Явно вспомнил опыт Провала и как там живые получали слишком много маны Бездны, превращались, если не в Проклятых, так просто кровожадных монстров. Наверняка, Вайдабору пришлось прихлопнуть нескольких своей могучей дубиной и не так уж трудно было представить на месте воинов кого-то из героев.

— Да, проклятие нашего образа жизни, — печальным голосом добавил Дж’Онни, — поэтому пиздатее всего бегать в одиночку!

— Но, — Вайдабор даже руку вскинул, — вы же работали в команде у Провала! И сейчас мы идем вместе!

— Я же сказал — пиздатее всего, но в жизни не всегда все выходит пиздато, — пояснил Дж’Онни. — И мы идем помогать Валланто, там лучше действовать командой. Вот благодарность ее потом лучше принимать по одиночке, а то ее ж разорвет!

Маты на всех языках, как правило были связаны с жизнью и смертью, то есть размножением и угрозами убить. Поэтому Матершинника то и дело сносило в сторону секса и насилия, хотя он прекрасно знал, что никакой любви с Валланто не будет.

Но старому кентавру просто нравилась эта тема.

— И потом я съебусь домой, буду там скакать в одиночку, хотя нет, заведу гарем пиздатых и умных кобылок, чтобы могли записывать мои мемуары, пока я буду их ебать.

— А не проще только одной из них делать же ребенка, — от этих слов Бранда Дж’Онни нахмурился, затем засмеялся.

— Ебать, Бранд, ты не только старый, ты еще и старые, как говно демонов, шутки любишь! Да, проще, но я же герой, наверняка мне станет скучно и потянет на трудности, так что надо будет усложнить и там, натягивать веревку над пропастью в скалистых горах и делать все на ней, одновременно с этим отбиваясь от врагов и диктуя мемуары!

— А назовешь ты их — хуевая жизнь? — не удержался Бранд.

Вайдабор все еще старательно внимал, но до него уже начало доходить, что тренировкой тут и не пахнет.

— Я пойду тогда? — спросил он. — Работа ждет?

Работа его была связана и с книгами, и с продажами, и с чтением, только Вайдабор трудился на таможне. По торговому пути везли все, включая книги, и Вайдабор читал их, оценивал, искал контрабанду и запрещенные книги, оценивал магические пособия, в общем выступал чтецом-консультантом широкого профиля. Разумеется, должность эта была создана под него (дублированы и сведены воедино функции нескольких уже работающих живых) и Бранду пришлось читать лекцию еще и о том, почему это нормально и опять касаться вопросов взаимоотношений героев и властей.

Все время их пребывания в Ишмире было одним огромным вопросом таких взаимоотношений.

— Конечно, мы тут, думаю, еще пару схваток сами уже проведем, да…

— Дед, дед, дед! — из гостиницы, на заднем дворе которой они устраивали тренировки, донесся вопль Минта.

Собравшиеся поглазеть на тренировки (но чинно, издалека) купцы и аристократы оживились, предвкушая ежедневное развлечение. Минт не подвел, выскочил на улицу практически в чем мать родила, прикрываясь хлопьями мыльной пены.

— Какое изощренное коварство! — кричал он на бегу, демонстрируя, что с атрибутом Выносливости у него все в порядке. — Владелец гостиницы решил отблагодарить меня за мое волшебное пение и подарил флакон особой пены, добываемой откуда-то из моря!

Из желез особой рыбы-пенки, обитающей на изрядной глубине. Пену она выделяла для защиты, и та совмещала в себе разъедающие и ядовитые свойства. Мало кто из живых мог опуститься на такую глубину, а те, кто мог, вроде Бранда, обычно были заняты другими делами, поэтому пенку продавали только глубинники и стоила она немало. Цена затем взлетала еще выше, так как железы обрабатывали, вымачивали в недешевых растворах и колдовали над ними, но в результате получалась эта самая особая пена, которую за все вышеперечисленное нередко именовали королевской. Стойкость — пузыри пены на Минте и не думали лопаться, продолжая скрывать половину его тела, разъедание любой грязи, освежающие и омолаживающие (якобы) эффекты.

— Огромная ванна, бассейн, теплая вода, приятные напитки, только я расслабился и вернул себе душевное спокойствие, как выяснилось, что там ОНА!!! — Минт подбежал уже вплотную, но продолжал орать во весь голос, развлекая публику вокруг.

— Чего ты выебываешься? — спросил Дж’Онни. — Целая герцогиня хочет потереть тебе спинку и помыть ноги и просто отдаться, а ты сбегаешь!

— Да я тоже хочу! — еще громче заорал Минт. — Уж ты-то об этом прекрасно знаешь, дружище!! Хочу, но не могу, какая это мука!!

Лицо его исказилось, похоже, Минт действительно страдал, не играл на публику. Иронично, подумал Бранд, ведь барды так любили петь о сладких муках любви, томлении, страданиях и рассказывать, как те помогают им в творчестве, и мало того, заражали этой своей дурью окружающих живых. Нет, доля правды в их рассказах была, как и в книгах, стихах, и прочих творениях искусства, но на эту правду наворачивалось несколько слоев лжи.

Лжи, в которую верили живые.