Путешествие на Запад. Том 4

Бледно-желтая ткань[5]
С шелестеньем, приятным для слуха,
С головы ниспадает
В разводах небес девяти,
И от рясы сверкающей
Из журавлиного пуха
Запах сливы цветущей
Несется за ним по пути.
Три лазурных шнура разукрашенных –
Царственный пояс! –
Туго-натуго
Бедра его оплетают кругом.
Он спокойно ступает,
О будущем не беспокоясь,
В конопляных сандалиях,
С поднятым гордо челом.
И таинственный посох
В руках у него извивался
Из волшебной лианы,
Как змей узловатый, живой.
И парчовый мешочек, блестя,
На груди красовался,
Весь в драконах и фениксах,
Полон волшебной травой.
И чело его, яшмы светлее,
Довольством сияло
И – в сознании власти –
Дышало покоем всегда.
А на грудь, развеваясь по ветру,
Легко ниспадала
Завитая, вся в кольцах,
Седая его борода
Но зрачки его желтым огнем,
Как у тигра, горели,
И глаза его были длиннее,
Чем брови его.
И струился за ним аромат,
Как из сада в апреле,
И в движениях гордых
Сквозило его торжество!
И у тронных ступеней
Почтительно старца встречали
Сто придворных чинов,
И, отдав ему должную честь,
До земли наклоняясь,
Торжественно все возвещали:
«К государю пришел
Государя возвышенный тесть».

Подходя к трону правителя, старец даже не подумал поклониться, а продолжал идти, гордо подняв голову. Когда же он приблизился, правитель выпрямился, поддерживаемый приближенными.

– Приветствую тебя, тесть государя! – сказал правитель. – Сегодня ты осчастливил меня своим ранним посещением. Затем он жестом пригласил даоса сесть слева от себя.

Танский монах сделал шаг вперед, склонился в глубоком поклоне и вежливо произнес:

– О великий тесть государя! Разреши мне, бедному монаху, справиться о твоем здоровье!

Но тесть государя продолжал важно восседать на своем месте, не отвечая на приветствие. Затем, повернувшись лицом к правителю, он спросил его:

– Зачем явился этот монах?

– Он из восточных земель, – ответил правитель, – его послал Танский император на Запад за священными книгами. А сюда он пришел получить пропуск по проходному свидетельству. – Путь на Запад, – засмеялся тесть государя, – зловещ и бесконечен. Что там хорошего?

– Запад издавна славится как страна высшего блаженства, – возразил Танский монах. – Как же можно говорить, что там нехорошо.

Тут в разговор вмешался правитель государства.

– Хотелось бы знать, верно ли говорят, будто с незапамятных времен монахи – дети Будды? Никак не могу понять! Неужели монахи, уверовавшие в Будду, не умирают, обретают долголетие?

При этих словах Танский монах молитвенно сложил руки и стал объяснять правителю: