Путешествие на Запад. Том 4

Итак, сам правитель страны бикшу, все его придворные чины, а также жители столицы провожали Танского монаха и его спутников целых двадцать ли и никак не могли расстаться с ними. Танскому монаху едва удалось покинуть царскую колесницу. Оседлав коня, он тут же распростился со всеми и пустился в путь-дорогу. Долго еще смотрели вслед путникам провожающие и вернулись в город лишь тогда, когда те исчезли из виду.

Прошло много времени, лютая зима сменилась весной, и уже близилось лето, а путники все шли и шли, и не было ни конца ни края полевым цветам в степных просторах, дремучим лесам в неприступных горах. Волшебница-природа поражала своей красотой и пьянила ароматом цветов и трав. Но вот впереди показался огромный горный кряж с неприступными вершинами. Танский монах встревожился, однако не подал вида и спокойно спросил:

– Братья! Что скажете? Можно пройти через эту высокую гору?

Сунь У-кун, как обычно, рассмеялся.

– Наставник! – проговорил он. – Можно подумать, что ты никогда не отправлялся в далекое путешествие. Да разве ты княжич или царевич какой, что живет взаперти и ничего не видит, вроде лягушки, попавшей в колодец. Ведь еще в древности говорили: «Гора дороге не помеха». Зачем же спрашивать, можно пройти или нет.

– Все это верно, – отвечал Танский монах, – боюсь только, что на этих кручах водятся чудовища, которые могут напасть на нас.

– Не беспокойся! – вмешался Чжу Ба-цзе. – Отсюда до страны высшего блаженства, где обитает Будда, не так уж далеко. Уверен, что теперь с нами ничего не случится.

Беседуя, Танский монах и его ученики не заметили, как подошли к подножию горы. Сунь У-кун вооружился своим посохом с золотыми обручами и поднялся на вершину горы.

– Наставник! – крикнул он. – Здесь, оказывается, прекрасная дорога! Она опоясывает горы. Живей поднимайтесь сюда!

Танский монах пришпорил коня.

– Брат Чжу Ба-цзе! Возьми коромысло с поклажей, – попросил Ша-сэн.

Чжу Ба-цзе взвалил поклажу на спину. Ша-сэн взял коня под уздцы, Танский монах покрепче уселся в седле, и они все вместе последовали за Сунь У-куном. С вершины открывался поистине прекрасный вид.

Туман и облака
     Вершины обвивали,
Журчали между скал

     Десятки ручейков.
Дорога шла
     Средь множества цветов,
Что сладкий аромат,
     Качаясь, изливали.
О первых летних днях
     Кукушки куковали.
Белели сотни груш,
     Синели слив плоды,
И ветви зыбких ив,
     Растущих у воды,
Румянец персиков,
     Колышась, оттеняли.
Стрижи носились,
     Душу веселя:
Знак, что давно

     Засеяны поля.

За кряжем кряж

     Теснился и сверкал.
Над кручами
     Шумели сосны хором.
Нагорный путь
     Змеился между скал,
Как спутанный клубок,
     Причудливым узором.
Обрывы плющ обвил
     И стебли диких трав.
В горах шумели рощ
     Раскидистые чащи.
Как тысяча клинков,
     Стеной грозящей,

Теснились пики,
     Над предгорьем встав.

И водопад

     С заоблачной вершины,
Гремя, спадает
     В гулкие долины…

Наставник попридержал коня, любуясь горными видами. Где- то вдруг защебетала птичка, и невольная тоска по родным местам охватила монаха.

– Братья! – воскликнул он, придержав коня, и сложил стихи:

Ах, с той поры, как волю Сына Неба23
На государевой табличке24

начерталиИ за «парчовой ширмой»25 во дворце
Мне проходную грамоту вручили, —
Не знаю я покоя.
                              Бросил я
В день «Смотра фонарей»26 страну родную
И с Танским императором расстался.

Разлука эта мне была горька,
Как для земли горька разлука с небом.
Но только я оставил позади
Торжественные проводы, как разом
Нахлынули опасности и беды:
Лисицы-оборотни, бесы-тигры,
Колдуньи, обольстительницы-ведьмы,
Неслыханные грозы, ураганы,
Лесные дебри и разливы рек —
Все дружно встали на моем пути,
Мне угрожая гибелью.
                              Давно
Перевалили мы «двенадцать кряжей
Ушаньских гор»27.
                              И новое несчастье
Меня подстерегает. О, когда ж
Я родину свою опять увижу?