Путешествие на Запад. Том 4

Крепок нос у нее,
      Словно клюв или выступ железный.
Вся в серебряной шерсти,
      Ни зверь она, ни человек.
Домом служат ей норы,
      Приютом – туманные бездны,
И в любой котловине
      Готов ей надежный ночлег.

Триста лет, как возникла она,

      И не ведала сроду
Ни добра, ни любви,
      Хоть была на вершине Линшань,
Но наелась там воску, цветов
      И душистого меду,
И низвергла с небес ее
      Будды могучая длань.

Но назвал ее дочерью

      Царь То-та Ли, что над нами
В небесах, и сестрою Наследника
      Стала она.
То не птица Цзинвэй,[45]
      Что моря завалила камнями,
Не Ао – черепаха,
      Что выдержать горы должна.
Не страшны ей драконы – мечи
      Колдуна Лэй Хуаня [46];
Преградить ей дорогу не в силах
      Янцзы или Хань;
Не грозит ей погибелью
      Нож знаменитый Люй-цяня,
Что пред нею вершина Хэньшань
      Или горы Тайшань!
А захочет она
      Обернуться к нам ликом девичьим,
И цветок и луну
      Затмевает ее красота.
Кто помыслит тогда,
      Что под этим чудесным обличьем
Морда мерзкой лисицы таится
      Иль образ крота?

Обладая великими чарами, оборотень сразу же вооружился двумя обоюдоострыми мечами и принял бой. Раздался громкий звон скрестившегося оружия: «дин-дин – дан-дан». Оборотень ловко отражал удары Сунь У-куна: укрываясь слева, нападал справа, делал выпады вправо и отступал влево. Сунь У-кун хоть и был сильнее, но не мог сразить врага. И вот опять поднялся сильный северный ветер, и ущербная луна померкла. Посмотрели бы вы, как они сражались! Ну и хорош был бой!

Вот послушайте:

Дунул ветер, взвились вихри,
      Вся страна пришла в смятенье.
Звезды яркие затмились,
      Еле виден свет луны.
Но в обширном храме Будды
      Тишина и запустенье,
И других божеств молельни
      Все безмолвием полны.

А в саду, в тени деревьев,

      Грохот слышен, звон и крики.
Сунь У-кун, боец великий,
      Небом признанный мудрец,
И красавица колдунья,
      Оборотень многоликий,
Состязаясь в грозных чарах,
      В бой вступили наконец.

Сердце девы, словно птица,

      Выскочить на волю хочет,
Прочит смелому монаху
      Смерть от острого меча.
Но и сердце Сунь У-куна
      Грозной яростью клокочет,
И красавицу колдунью
      Бьет он посохом сплеча.

Как у злобной чаровницы

      Два меча летают ловко!
Дьяволица, а не дева!
      Образ демонский, как встарь!
Но, чтоб посохом сражаться,
      Тоже ведь нужна сноровка,
И в проворстве Махарачже[47]
      Равен обезьяний Царь!

Посох с грохотом летает,

      Раздается гул удара;
Словно молнии, порхают
      Два меча в густой пыли.
Или уточек влюбленных
      В храме разлучилась пара?
Иль красавицу в чертогах
      Хитрой сетью оплели?

Здесь рыдают обезьяны,

      Слыша гром и гул сраженья.
Там испуганные гуси,
      Всполошились и кричат.
Восемнадцати архатов
      Дух исполнен восхищенья.
Тридцать два небесных свода
      В изумлении молчат.

Сунь У-кун разил без промаха. Дева-оборотень поняла, что ей не устоять против рассвирепевшего противника. Она нахмурилась, и ей сразу же пришел на ум прекрасный замысел. Сжавшись всем телом, она вдруг кинулась бежать от Сунь У-куна.

– Стой, негодница! Куда? – закричал Великий Мудрец, предвкушая победу. – Сдавайся живей.