Путешествие парижанки в Лхасу (с илл. В.Э.Брагинского)

Я поняла, что обитель блаженства Нуб деуа чен уже сияет перед взором этого человека, лишь едва различающего явления нашего мира. Умирающий был охвачен восторгом от видения, вызванного мною в его душе, и все желания земной жизни, о которой он расспрашивал ламу с такой тревогой, в нем угасли.

После этого мы несколько дней наслаждались относительным покоем, бредя по прекрасной долине вдоль берега Салуина. Местность, по которой мы шли, нисколько не напоминала безлюдные леса Ха-Карпо; деревни, встречавшиеся на нашем пути, находились довольно близко друг от друга, и мы старались проходить через них на рассвете или даже немного раньше, считая, что ради осторожности следует избегать людских взглядов. Это неизбежно приводило к длительным остановкам в уединенных местах, в стороне от дорог и чужих глаз, где мы выжидали удобный момент, чтобы отправиться дальше. Благодаря чудесной погоде в праздном странствии по красивой местности не было ничего неприятного; плохо было лишь то, что наше продвижение вперед сильно затруднялось.

Однажды утром, когда мы неосторожно совершали утреннюю трапезу в небольшой пещере у дороги, неожиданная встреча вновь пробудила страх в наших сердцах.

На сей раз это была знатная дама, элегантно одетая и увешанная украшениями, в сопровождении трех слуг. Она остановилась около нас и осведомилась, откуда мы родом.

В то время мы выдавали себя за монгольских докпа с северных пастбищ Кукунора[43].

Йонгден ответил:

— Мы живем за Голубым озером.

— Вы — пилинги[44]? — спросила она.

Я разыграла веселое изумление и принялась смеяться, как будто мысль о том, что меня приняли за иностранку, казалась мне чрезвычайно забавной, а Йонгден поднялся, привлекая к себе внимание дамы, чтобы она могла убедиться, что в чисто монгольских чертах его лица нет ничего европейского.

— Это моя мать, — заявил он, указывая на меня.

Женщина задала нам еще несколько вопросов и продолжила свой путь.

Вскоре мимо нас проехал ее муж, восседавший на великолепном коне с роскошной сбруей. Его сопровождала дюжина слуг; некоторые из них вели лошадей дамы и служанок, шествовавших впереди.

Богатый путешественник даже не удостоил нас взглядом. Йонгден узнал от одного из слуг, следовавшего на некотором расстоянии сзади с мулами, нагруженными вещами, что его хозяин живет в небольшом населенном пункте на другом берегу Меконга, и это обстоятельство окончательно повлияло на мое решение обойти стороной городок, столицу провинции Царонг, где находится резиденция ее наместника.

Вопрос, заданный женщиной, вызвал у меня сильное беспокойство. Значит, несмотря на то, что я старательно натерла свое лицо какао, смешанным с толчеными углями, несмотря на мои хорошенькие косички из волос яка, я не слишком походила на жительницу Тибета. Что еще я могла придумать? Кроме того, вероятно, мое лицо было здесь ни при чем; какие-то слухи обо мне могли просочиться с другой стороны границы и распространиться в Лахангре. Не слишком ли долго мы оставались в этом селении и не возникло ли подозрений на наш счет у ризничего?.. Мы с Йонгденом терялись в догадках.

Прекрасная долина, по которой мы шли, утратила свое очарование. Мне снова начали мерещиться шпионы за каждым кустом и чудиться голоса в шуме бурных вод Салуина; эти голоса изрекали слова угроз и насмешек.

И тут нам пришло в голову, что, возможно, мы сами напросились на этот вопрос. Когда Йонгден сказал, что мы живем «за Голубым озером», она, должно быть, перепутала «тсо» (озеро) с «жиа тсо» (океаном) и решила, что мы прибыли «из-за голубого океана»; это означало, что мы не являемся жителями Азии. Данное предположение нас успокоило, но мы навсегда исключили из своего дорожного лексикона слова «тсо парчо ла» (за озером) и перенесли свою родину на другую широту, почти на три градуса южнее, и сделались уроженцами Амдо, обитателями окрестностей Лабранга.

Мы приближались к Тана, где, как мне говорили, находится пограничный пост. Полагаясь на карты и прочитанные мной путевые заметки, я считала, что дорога паломников, пролегающая вокруг Ха-Карпо, поворачивает здесь на восток, поднимаясь к перевалу под названием Чу-ла, который ведет на китайскую территорию, на другой берег Меконга. На самом деле единственная дорога к Меконгу в этом месте раздваивается, продолжая виться вдоль Салуина, в то время как тропа паломников простирается на север до самого Вабо. В то время я не подозревала об этом факте и была всецело поглощена сочинением новой истории о цели нашего путешествия. Нам предстояло оставить позади святую гору, которая до сих пор служила благовидным предлогом для наших планов, и я уже подумывала о том, что начальнику пограничного поста Тана, очевидно, строго предписано выявлять и допрашивать тех, кто сворачивает с кольцевой дороги и устремляется в глубь Тибета.