Путешествие по России голландца Стрюйса

Казанское царство, которым управлял прежде Татарский царь, простирается к Северу до левого берега реки до области Сибирской, а на Востоке до Ногайских Татар. До перемены царя оно было так населено, что в состоянии было выставить 60,000 войска. Продолжительные войны ослабили Казанцев и поставили их в невозможность сопротивляться Василию Иоанновичу, давшему им несколько сражений и подчинившему их своей власти, которой они не в силах были сопротивляться. Первым правителем, которого поставили, был Татарин [139], за что порицали его политику. Но так как царь знал его усердие, то и не переставал оказывать ему предпочтение многим соискателям, хотя бы даже и своим природным подданным. Сначала Татары, вида себя под властью своего соотчича, находили иго менее тяжелым и питали даже надежду, что будут в состоянии скоро избавиться от него. Между тем несколько времени спустя, Казанцы испытали совершенно противное тому, о чем мечтали. Правитель досаждал им при всяком случае и не соблюдал никакой меры в предпочтении Москвитян. Татары, доведенные до крайности его поведением, тем более, что он был их соотечественником, решили его погубить, а чтобы вернее достигнуть этого, они пригласили на помощь Черемисов. Собрали многочисленное войско и привели его прямо под Казань. Здесь разбили Москвитян, свергли правителя и восстановили прежние порядки. С этого времени, они, гордые своим успехом, на который и не рассчитывали, вторглись в Московское государство. где все предали мечу. Таким образом, все покоряя оружием, они пошли прямо к столице, куда надеялись ворваться беспрепятственно, между тем как царь противоставил им сильное войско. Так как победа была на их стороне, то они не побоялись Москвитян, продолжили нашествие и овладели Москвою. Поступив с ней так, как привыкли делать дерзкие победители, они напали на кремль, но встретили здесь сопротивление: в течении нескольких дней осажденные защищались храбро. Татары, раздраженные сопротивлением столь малого числа людей, до того стеснили их, что принудили сдаться. Побежденные просили снисходительных и почетных условий, но победители на них не согласились и заявили, что не дадут пощады, если царь не обяжется платить им ежегодную дань. Удалившись со времени последнего поражения в Новгород, царь сильно негодовал, на то, что доведен был до такой жестокой крайности. Но так как его доходы были истощены, а войска утомлены, слабы и напуганы, то он необходимости придал вид добродетели и подвергся на суд победителя. Один из двух Татарских предводителей, бывших братьями, старший Менгли-Гирей, Mendliquerits [140], прежде чем оставить Москву, воздвиг статую, пред которой царь должен был бы падать ниц каждый раз, когда хан будет присылать за данью. Затем оба удалились, Саиб-Гирей, Sapgueri, в Казань, которая должна была сделаться его резиденцией, а Менгли-Гирей с своим войском отправился осаждать Рязань [141]. Воевода, покинув посад, заперся в кремле, chateau, где и был осажден. Потребовали от него сдачи. Победитель присовокупил, что упорство в защите будет со стороны воеводы дерзостью, так как его повелитель покорился ему по договору, подписанному рукой и скрепленному государственною печатью. Воевода возразил, что ничему не верит, а послал в Москву узнать, правду ли хан говорит, и что поступит согласно с полученным ответом. Чтобы прекратить проволочку, затруднявшую хана, сей последний послал неверящему подлинник договора, подписанного рукой царя. Последствие было не такое, какого он ожидал. Вместо повиновения, воевода послал сказать ему, что готов умереть за своего государя, и ничто не может поколебать его решения. Менгли-Гирей, изумленный этим ответом, побуждал своих воинов смирить человека, дерзнувшего сопротивляться его завоеванию; но в них оказался упадок духа, mollesse. Либо устали они следовать за ним, либо соблазнил их отдых, который они предвкушали, - только приступ их был нерадив и явно показывал, что в них нет того жара, которым до сих пор они одушевлялись. Удивленный такою переменою, Менгли-Гирей решил снять осаду. А чтобы сделать это наименее постыдным образом, он велел сказать воеводе, что обещает быть с ним в дружбе, если сей последний образумится и возвратит заключенный между ним и царем договор также доверчиво, как он послал его. Тот отвечал, что договор попал в более верные руки, и вырвать его можно, только умертвив того, кто им владеет, а желание его состоит в том, чтобы те, которые владели им, были свидетелями его радости при виде почерка и печати своего царя, за которого он рад пролить последнюю каплю крови и благословляет случай, доставивший эту возможность. Твердость воеводы утвердила хана в намерении снять осаду, что он исполнил на другой же день и возвратился на родину, покрытый стыдом и бесчестием, вместо ожидаемых трофеев.