Путешествие по Средней Азии

владели хазарейцы, они были настолько заносчивы, что предъявляли требования

правительству Герата, однако битвы, навязанные ими Герату, погубили их

самих. Они превратили в своих врагов и персов, потому что состязались с

туркменами в разбойничьих набегах на Хорасан. В то время Калайи-Нау имел для

работорговли то же значение, что теперь Мерв.

Обитающие здесь хазарейцы из-за смешения с иранцами не сохранили

монгольский тип в чистом виде, как их братья в окрестностях Кабула, к тому

же они по большей части сунниты, тогда как те причисляют себя к шиитам. Если

мне правильно сообщили, то северные хазарейцы отделились от южных только во

времена Надира; под давлением нового окружения они частично стали суннитами.

Говорят, что хазарейцы (В Персии хазарейцев именуют берберами; некогда в

горах между Кабулом и Гератом существовал город Шахри-Бербер, о величине,

блеске и великолепии которого рассказывают легенды. Бернс говорит в своем

сочинении о Кабуле (стр. 232): "Остатки этого имперского города под тем же

названием (Бербер) видны еще и по сию пору".) были перевезены Чингисханом из

Монголии, своей прародины, на юг Средней Азии и благодаря влиянию шаха

Аббаса II обращены в шиизм. Поразительно, что они заменили свой родной язык

персидским, который даже в населенных ими областях не повсе-местно

распространен, и лишь небольшая часть, оставшаяся изолированной в горах

поблизости от Герата и уже несколько столетий занимающаяся выжиганием угля,

говорит на некоем жаргоне монгольского языка. Они называют себя, так же как

и место, где они живут, Гоби.

Баба-хан, глава хазарейцев в Калайи-Нау, вследствие своей бедности и

слабости должен был бы по крайней мере признать верховную власть Герата,

отстоящего всего в двух днях пути. Но он тоже напускает на себя вид

независимого правителя, и не успел наш караван расположиться около развалин,

как он поя-вился собственной персоной и потребовал пошлину. Снова брань и

споры. Керванбаши собрался отправить посыльного к сардару в Герат, угроза

подействовала, и вместо таможенной пошлины уже он удовольствовался изрядным

камчин-пулу, причем без-божный хан не забыл даже хаджи, и мне снова пришлось

заплатить два франка за своего осла. Купцы закупили здесь *[193] *много

фисташек и легкой суконной ткани барак, производством которой славятся

хазарейские ткачи; во всей Северной Персии и в Афганистане она идет на шитье

верхней одежды, чекменей.

От Калайи-Нау до Герата дорога опять идет через высокие горы.

Расстояние всего 20 миль, но путь очень утомителен, и нам понадобилось

четыре дня, чтобы преодолеть его. В первый день мы остановились у деревни

Альвар, неподалеку от развалин бывшей разбойничьей крепости, где обитал Шир

Али Хазаре. На второй день мы перешли через гору Серабенд, вершина которой

покрыта вечными снегами; там мы изрядно намерзлись, несмот-ря на то что

сожгли невероятное количество дров. На третий день дорога все время шла под

откос, местами она становилась очень опасной, так как тропинка шириной в фут

тянулась по склону горы, и один неверный шаг мог увлечь верблюда и человека

в глубокую пропасть. Мы благополучно спустились в долину Серчешме, где

находится основной исток полноводного ручья, который орошает с севера Герат

и затем устремляется в Герируд. На четвертый день мы, наконец, добрались до

Карруха^127 , принадлежащего Герату и отстоящего от него в четырех милях.

Караван, отправившийся в Бухару по весне, вышел из Герата, когда тот

был под осадой Дост Мухаммед-хана. С тех пор прошло шесть месяцев, известие

о взятии, разграблении и опустошении города дошло до нас уже давно, и легко

предста-вить себе стремление гератцев разыскать свой дом и увидеться с

семьей и друзьями. Несмотря на это, всем нам пришлось ждать целый день, пока

сборщик податей, дерзко, по-афгански, нагря-нувший еще рано утром, не

составил точной описи всех прибы-вших и всего, что привезено. Я представлял

себе Афганистан как страну почти организованную, где благодаря длительным

кон-тактам с западными основами можно будет найти по крайней мере какой-то

порядок и гуманность. Я думал, что уже близок конец моему маскараду и моим

страданиям. К сожалению, я ошибался. Первый же встреченный мною афганский

чиновник затмил своей жестокостью и варварством среднеазиатских

пред-ставителей власти, и все, что мне рассказывали об ужасах афганского

таможенного досмотра, показалось мне слабым в сравнении с тем, что я здесь

увидел. Тюки с товарами, которые владельцы не захотели открывать, были под

стражей отправлены в город, багаж путешественников осмотрен и переписан вещь

за вещью; несмотря на прохладную погоду, всем пришлось раз-деться, и все

предметы одежды, кроме рубашек, кальсон и верхнего платья, были обложены

пошлиной. Этот грубиян, сборщик податей, хуже всего обошелся с хаджи, он не

пощадил даже небольшого запаса галантерейных товаров и, что совсем